Медвѣдь
Просмотров: 1430
Карелия: карелы
Медвѣдь
Отношенія крестьянина къ Михаилу Ивановичу по истинѣ до нельзя интересны; право, медвѣдь здѣшнему крестьянину чуть развѣ по страшнѣе собаки.
«Пошелъ этто разъ я на рябцовъ и винтовочка то припасена у меня такая, что для нихъ поспособнѣе, — малопульная. Однако рогатину захватилъ. Иду этто я такъ ввечеру, домой ужъ завернулъ, — а онъ вотъ онъ. (Народъ здѣсь никогда въ разсказѣ не скажетъ «медвѣдь», а всегда говоритъ или «онъ», или инымъ путемъ старается не назвать звѣря его именемъ: «не равенъ случай», толкуютъ они, и невольно приходитъ на умъ общность этихъ ухватокъ первичныхъ народовъ, начиная отъ Зулусовъ и Кондовъ, которые всячески обходятъ говорить о тигрѣ или крокодилѣ; вспомнишь грековъ, которые такъ относились къ Гарпіямъ, Эринніямъ, такъ какъ во очію услышишь, какъ нашъ туземный зулусъ скажетъ: «а онъ вотъ онъ?» да кто онъ? пристанешь къ нему. – «Ну извѣстно...» «Лѣшій что ли?» сбиваешь его. – «Да нѣтъ: ну хозяинъ то здѣшній»... Такъ и не добьешься, чтобы сказалъ: «медвѣдь»). Что тутъ дѣлать? взялъ этто я рогатину половчѣе, да пхнулъ ему въ въ подгрудье. Такъ ишь она шельма не угодила! прямо таки ему въ кость ‑ ни впередъ, ни назадъ. Онъ лапами то ухватилъ ее, нажимаетъ, а она съ кости то никакъ не сойдетъ. Такъ полтора сутокъ мы съ нимъ сцѣпившись вокругъ березки ходили — полянку ишь какую вытоптали! Сорвалась таки съ кости». Человѣкъ съ медвѣдемъ 36 часовъ гуляетъ вокругъ березки и еще подсмѣивается, словно онъ съ козломъ провозился! А то разъ шелъ охотникъ (полѣсовщикъ), а къ поясу то у него привѣшены коппалы (тетерева). «Только слышу я, кто этто у меня толконетъ, да какъ коппалу то потянетъ. Думалъ все, что за сучья цѣпляюсь, анъ глядь — онъ. Я ему: эй оставь! не твое вѣдь полѣсованье! а онъ опять! Я ему: эй! брось лучше! не то зарублю! Нѣтъ, братецъ ты мой, такъ и тягнетъ! Я его этто маленько винтовкой то опоясалъ; опять присталъ!» Ну что же? спрашиваю. «Что жъ? зарубилъ, только и толку было».
Я нарочно не комментирую этихъ разсказовъ, пусть читатель самъ ихъ комментируетъ. Всѣ ухватки медвѣжьи Повѣнчанину извѣстны чуть ли не лучше, нежели самому медвѣдю; куда пойдетъ медвѣдь подстрѣленный, какъ ляжетъ, какъ встанетъ — все впередъ знаетъ полѣсовщикъ и любитъ похвастаться своими знаніями. Часто и мнѣ задавали они вопросы одинъ другаго мудренѣе, да вотъ хоть бы напр.: какой лошади поваднѣе уйти отъ его — лежачей или стоячей? Ну конечно отвѣтишь, что стоячей поваднѣе. Анъ нѣтъ, — потѣшается полѣсовщикъ, — лежачей; потому стоячая со страху на всѣ четыре ноги падетъ и ей опять вставать надо, а лежачая отъ страху вскочитъ да и поминай какъ звали, и, какъ оказалось, эта примѣта совершенно вѣрна.
Отношенія крестьянина къ Михаилу Ивановичу по истинѣ до нельзя интересны; право, медвѣдь здѣшнему крестьянину чуть развѣ по страшнѣе собаки.
«Пошелъ этто разъ я на рябцовъ и винтовочка то припасена у меня такая, что для нихъ поспособнѣе, — малопульная. Однако рогатину захватилъ. Иду этто я такъ ввечеру, домой ужъ завернулъ, — а онъ вотъ онъ. (Народъ здѣсь никогда въ разсказѣ не скажетъ «медвѣдь», а всегда говоритъ или «онъ», или инымъ путемъ старается не назвать звѣря его именемъ: «не равенъ случай», толкуютъ они, и невольно приходитъ на умъ общность этихъ ухватокъ первичныхъ народовъ, начиная отъ Зулусовъ и Кондовъ, которые всячески обходятъ говорить о тигрѣ или крокодилѣ; вспомнишь грековъ, которые такъ относились къ Гарпіямъ, Эринніямъ, такъ какъ во очію услышишь, какъ нашъ туземный зулусъ скажетъ: «а онъ вотъ онъ?» да кто онъ? пристанешь къ нему. – «Ну извѣстно...» «Лѣшій что ли?» сбиваешь его. – «Да нѣтъ: ну хозяинъ то здѣшній»... Такъ и не добьешься, чтобы сказалъ: «медвѣдь»). Что тутъ дѣлать? взялъ этто я рогатину половчѣе, да пхнулъ ему въ въ подгрудье. Такъ ишь она шельма не угодила! прямо таки ему въ кость ‑ ни впередъ, ни назадъ. Онъ лапами то ухватилъ ее, нажимаетъ, а она съ кости то никакъ не сойдетъ. Такъ полтора сутокъ мы съ нимъ сцѣпившись вокругъ березки ходили — полянку ишь какую вытоптали! Сорвалась таки съ кости». Человѣкъ съ медвѣдемъ 36 часовъ гуляетъ вокругъ березки и еще подсмѣивается, словно онъ съ козломъ провозился! А то разъ шелъ охотникъ (полѣсовщикъ), а къ поясу то у него привѣшены коппалы (тетерева). «Только слышу я, кто этто у меня толконетъ, да какъ коппалу то потянетъ. Думалъ все, что за сучья цѣпляюсь, анъ глядь — онъ. Я ему: эй оставь! не твое вѣдь полѣсованье! а онъ опять! Я ему: эй! брось лучше! не то зарублю! Нѣтъ, братецъ ты мой, такъ и тягнетъ! Я его этто маленько винтовкой то опоясалъ; опять присталъ!» Ну что же? спрашиваю. «Что жъ? зарубилъ, только и толку было».
Я нарочно не комментирую этихъ разсказовъ, пусть читатель самъ ихъ комментируетъ. Всѣ ухватки медвѣжьи Повѣнчанину извѣстны чуть ли не лучше, нежели самому медвѣдю; куда пойдетъ медвѣдь подстрѣленный, какъ ляжетъ, какъ встанетъ — все впередъ знаетъ полѣсовщикъ и любитъ похвастаться своими знаніями. Часто и мнѣ задавали они вопросы одинъ другаго мудренѣе, да вотъ хоть бы напр.: какой лошади поваднѣе уйти отъ его — лежачей или стоячей? Ну конечно отвѣтишь, что стоячей поваднѣе. Анъ нѣтъ, — потѣшается полѣсовщикъ, — лежачей; потому стоячая со страху на всѣ четыре ноги падетъ и ей опять вставать надо, а лежачая отъ страху вскочитъ да и поминай какъ звали, и, какъ оказалось, эта примѣта совершенно вѣрна.
Майнов В. Поездка в Обонежье и Корелу. СПб: Тип. В. Демакова, 1877.