Карельские сказки
Просмотров: 7287
Из всех фольклорных жанров наиболее интернациональными являются сказки. Одни и те же сказочные сюжеты встречаются на разных континентах. Сюжеты, характерные для карельского сказочного эпоса, можно обнаружить у многих народов, но прежде всего у ближайших соседей — русских и финнов. Выявление национальных особенностей сказки требует не только очень тщательного и всестороннего изучения всего сказочного репертуара данного народа в целом, но и его сравнительного исследования на фоне сказок других народов.
Международные сюжеты в каждой конкретной национальной среде подвергаются специфической обработке, в результате чего создаются национально своеобразные версии известных сюжетов и сказочных типов. Следовательно, национальный характер сказочного эпоса выражается не столько в оригинальных сюжетах, которых, если говорить о европейских народах, совсем немного, а в характере репертуара, в своеобразной художественной разработке общих сюжетов, в стиле повествования.
В карельском сказочном эпосе представлены все известные жанровые разновидности: сказки о животных, волшебные и бытовые (под последними понимаются авантюрно-новеллистические, сатирические и юмористические).
В прошлом веке сказки о животных были многочисленны и довольно разнообразны. Наблюдалось их объединение в определенные циклы вокруг образа какого-нибудь зверя. Среди карельских сказок о животных выделяются сказки о лисе и медведе. В них хитрая лиса всегда одурачивает глупого, недогадливого медведя. Противопоставление лисы и медведя не могло быть результатом наблюдения над жизнью зверей, так как в природе такого антагонизма нет. Вероятно, сказки о лисе и медведе отражают переворот в мышлении древнего человека, когда он осознал превосходство ума над физической силой. Но лиса не столько умна, сколько хитра. В ряде сказок ее хитрость осуждается как нечестный прием. В северной Карелии популярны сказки о лисе и журавле, в которых уловки лисы разоблачаются истинной мудростью журавля.
Кроме собственно сказок о животных, в прошлом у карел широко бытовали этиологические рассказы о происхождении различных свойств и особенностей зверей, птиц и рыб. Чаще всего в юмористической форме рассказывается, к примеру, почему у зайца кончики ушей черные и почему у него «заячья губа», почему у лисы грудка и кончик хвоста белые, почему у медведя нет хвоста и т. д. Эти рассказы-сказки обнаруживают тонкую наблюдательность их творцов над повадками и особенностями животных.
Наиболее многочисленную группу в карельском сказочном репертуаре составляют волшебные сказки. Они отличаются характерным крестьянским колоритом, почти полным отсутствием реалий городского быта или господствующих классов. Герой карельской волшебной сказки, будь то крестьянский сын или царевич, выражает взгляды трудового крестьянства. Условные цаои и царицы, царевичи и царевны сказок являются лишь данью сказочной идеализации, они заменили собой более ранних героев доклассовой формации. Поэтому сказочный царевич ведет себя в точности так же, как и деревенский парень, а царские хоромы ничем не отличаются от крестьянского дома. Сказки отразили одну примечательную черту карельского характера — врожденное чувство равноправия. Крестьянские герой или героиня не проявляют ни подобострастия, ни самоунижения перед царями или господами. Наоборот, сказка подчеркивает, как свободно и независимо ведет себя простой человек в отношениях с представителями господствующих сословий.
Своеобразие любой национальной сказки проявляется и в репертуаре, в характере излюбленных сюжетов. У карел наиболее распространенными и оригинальными в плане разработки известных международных сюжетов являются сказки о невинно гонимых девушках и женщинах: о подмененной невесте или жене; о падчерице; о девушке, преследуемой отцом; о подмененной сестре девяти братьев; о женщине, родившей девять чудесных сыновей; о девушке-безручке, которую преследует злая невестка.
Содержание данного цикла сюжетов можно охарактеризовать как борьбу за семейное счастье. Конфликт однотипен: злое существо Сюоятар пытается с помощью коварства, лжи и наговоров погубить добродетельную женщину или девушку и занять ее место в семье. Зло в этих сказках всегда наступает, в то время как добро не оказывает сопротивления и страдает. Однако в конце сказки ложь разоблачается, зло получает возмездие и справедливость побеждает.
Носителем зла в карельских сказках о невинно гонимых является Сюоятар.
По функции и характеру она близка к бабе-яге русских сказок. Сюоятар — это и злая мачеха, и коварная повитуха, подменявшая чудесных детей щенками; Сюоятар или сама становится на место добродетельной сестры, невесты, жены, или же устраивает на это место свою дочь. Обычно всякая злая женщина в карельских сказках если не сама Сюоятар, то ее дочь или женщина из ее рода. Зловредность Сюоятар — не индивидуальное качество какой-то отдельной личности, а выражение враждебности чужого рода.
Карельский материал убедительно показывает, что борьба мачехи и падчерицы в сказке — это борьба чужих друг другу родов. При родовом строе не могло быть антагонизма между мачехой и падчерицей, потому что по существовавшим тогда брачным законам овдовевший отец брал новую жену из рода покойной жены, чаще всего ее незамужнюю сестру. Таким образом, мачеха оказывалась близкой родственницей сироты. По при распаде родового строя с его брачными канонами вдовец нередко женился на женщине из чужого рода. Так возник конфликт между мачехой и падчерицей. Наиболее четко эта коллизия проявилась в карельских сказках типа «Золушка». Мачеха — сама Сюоятар или из рода Сюоятар — при всем старании не может погубить падчерицу, потому что последней помогают покойная мать и силы материнского рода. Карельская Золушка не обладает идеальной добротой и всепрощением, наоборот, она мстит мачехе и ее дочери, когда для этого представляется возможность. В карельской сказке сохранилась архаическая основа конфликта, в то время как в сказках многих других народов конфликт модернизирован, в результате чего обусловлен нравственными чертами злой мачехи и кроткой падчерицы.
Несмотря на сходство с бабой-ягой русских сказок, образ карельской Сюоятар имеет свои отличительные черты. Сюоятар обладает сверхъестественной способностью превращать преследуемых ею женщин в животных и менять свой облик. Она и после гибели продолжает мучить людей: части ее тела превращаются в змей, комаров, гнусов. Генетически корни образа Сюоятар мало изучены, но можно сказать, что они уходят вглубь древней мифологии. В карельских заклинаниях на укус змеи сообщается, что змея родилась от слюны Сюоятар. В некоторых заговорах Сюоятар отождествляется со змеем-драконом и изображается плывущей по волнам. Антропоморфные черты образа Сюоятар усилились в сказках.
Другой древний мифологический образ карельской сказки — лесная старуха (akka), которая всегда находится в избушке «на курьих ножках» (в карельских сказках — «на петушиных шпорах»). Обычно их три сестры, и герой или героиня должны обойти всех, чтобы получить нужный совет или волшебный предмет. Лесные старухи повелевают всеми тварями и в случае надобности созывают их, чтобы получить необходимые сведения. Старуха сперва производит отпугивающее впечатление. Она грозится съесть героя, но по его смелым и остроумным ответам догадывается, что он — ее племянник или зять. Эта родственная связь почти всегда подчеркивается в карельских сказках.
Из женских образов, помогающих главному герою или героине, следует назвать еще старую вдову, добрую советчицу. Она не обладает сверхъестественными качествами или чудесными предметами, но знает тайны волшебных превращений. Ей известно, что Сюоятар превратила жену (или невесту) героя в утку, лебедя, олениху и т. п. Она дает герою совет, как разрушить злые чары. Примечательно, что старые вдовы и в быту занимали особое положение. Им, в частности, принадлежало ведущее место в похоронном обряде, к ним относились с особым почтением.
Из мужских персонажей особое внимание привлекает образ младшего брата — Тухкимуса (Tuhkimus, Tuhkimuuricca, Tuh-kimurmicca). Имя это происходит от слова tuhka — зола, пепел; тухкимус — тот, кто сидит на печи или за печкой и пересыпает золу. Так обычно и характеризуется в экспозиции сказки младший брат Тухкимус.
Образ младшего брата Тухкимуса не отличается такой четкостью и оригинальностью художественной обработки, как женские образы сказок. В ряде сюжетов карельский Тухкимус существенно не отличается от младшего брата русских сказок («Сивко-Бурко», «Три царства», «Молодильные яблоки», «Иван-царевич и серый волк» и т. д.). Многие сказки на эти сюжеты заимствованы у русских сравнительно недавно и поэтому не приобрели характерных для карельских сказок поэтических особенностей. Но при всей многоликости образа Тухкимуса привлекает внимание одна его особенность: конфликт между младшим и старшим братьями в карельских сказках во многих случаях не доходит до непримиримой вражды. Тухкимус часто прощает братьям их предательство и вероломство, даже попытку уничтожить его. Подобное добродушие и всепрощение, противоречащее духу сказки, объясняется живучестью родовых связей у карел.
Наиболее ярко и разносторонне отразили жизнь карельского крестьянства в условиях классового общества бытовые сказки. Среди них самую многочисленную группу составляют сатирические.
Для сатирической сказки типично сознание роли трудового народа как создателя всех материальных благ и поэтому противостоящего всем тунеядцам. В этом сознании скрываются корни оптимизма народной поэзии в целом, в том числе и сказки. Излюбленный герой карельских сатирических сказок—бедный крестьянин или батрак, которые своими действиями выявляют отрицательные черты своего противника (попа, купца, царского чиновника, самого царя), ставя его в глупое, смешное положение. Сатирическая сказка искрится жизнерадостным юмором, она восхищает нас изобретательностью комических ситуаций и яркими деталями. В ней нет элемента чудесного, как в волшебной сказке. Но сказочная фантастика и здесь налицо. Фантастика волшебной сказки носит сверхъестественный характер: так никогда не бывает и не может быть в реальной действительности. В сатирической сказке она иного рода: так не бывает, но, с точки зрения реальной возможности, допустимо. Например, бедный парень Кумохка идет красть у царя дрова, или царевича хотят женить на служанке — сестре Кумохки, или поп, одураченный шутником, бросается в прорубь. Сказка ставит своих персонажей в малоправдоподобные ситуации и сталкивает их при маловероятных в действительности обстоятельствах с одной целью — высмеять, развенчать тех, кто стоял над тружеником-крестьянином.
Объектом сатирического осмеяния в карельских сказках чаще всего являются представители духовенства. В этом отношении карельская народная сатира обнаруживает большое сходство с русскими антипоповскими сказками (одинаковые сюжеты и комические ситуации), хотя отличается от них в деталях, общем колорите. Своеобразие карельских сатирических сказок проявляется и в репертуарном составе: у карел совершенно нет антибарских сказок. Это объясняется тем, что карельские крестьяне, будучи государственными, не знали крепостной зависимости от помещиков. В сказках северной Карелии сатирическим персонажем нередко является царь.
По эстетическому закону народной сатиры отрицательный образ непременно требует обличителя, в роли которого может выступать только положительный крестьянский герой. В единоборстве со своим антиподом у него одно оружие — хитрость и обман, потому что иных средств для победы над классовым противником, на стороне которого сила и власть, у него нет. В народных сказках он чаще всего называется «шутом» или «шутником». В северной Карелии такой «шутник» иногда именуется Кумохкой. Несмотря на схожую сюжетную схему, эти сказки разнообразны. Оригинальность сказки зависит от творческой фантазии рассказчика, который вносит в повествование неповторимые детали.
Особенности карельского быта, природных условий, национального характера раскрываются также в сатирических сказках о хозяине и работнике. Чаще всего работник — бедный крестьянин, вынужденный батрачить у попа. В карельских сказках такого типа в роли хозяина крайне редко выступают купец пли кулак. В работнике мы видим опять-таки черты «шутника», который остроумно и весело дурачит скупого и глупого попа. В начале сказки поп доволен, что работник запросил мало за свой труд, затем вместе с попадьей радуется его мнимому усердию (работник же лишь делает вид, что работает). Глупость и корыстолюбие попа и попадьи прикрыты внешним простодушием. Это придает сказке тон веселого комизма, столь характерный для карельской сатирической сказки. В конце концов работник подстраивает так, что поп с попадьей рады избавиться от
В ряде сказок о хозяине и работнике батрак обладает сверхъестественной силой, подобно герою волшебных сказок. Обнаружив это, поп хочет погубить работника, потому что боится расплаты (три щелчка за год трудов). Он дает ему задания, невыполнимые с его точки зрения, но батрак их легко выполняет и каждый раз возвращается невредим. Наконец поп и попадья вынуждены бежать из своего дома и тонут в озере (или гибнут как-нибудь иначе). Эта группа сказок является переходной между волшебными и сатирическими. Положительный герой в них еще не приобрел необходимого качества героя сатирической сказки— вызывать одобрительный смех своими остроумными продел-
В разряд бытовых входят и юмористические сказки. В них народ, «сознавая свое внутреннее достоинство» (Н. Г Чернышевский), высмеивает собственные слабости: упрямство, лень, глупость, бесхозяйственность — черты, являющиеся общечеловече-
Сатира выражает непримиримость к определенным явлениям и качествам. Отрицательный образ сатирической сказки неизбежно приходит к гибели, он становится жертвой собственной глупости, жадности и трусости. В юмористических сказках такой непримиримости нет: ленивый, глупый, неряшливый человек из крестьянской среды вызывает скорее добродушно-снисходительный, чем обличительный смех. Ярким примером юмористического отношения к недостаткам людей из народной среды является сказка «Зять Хома» (группа сказок «Муж в роли хозяйки»* и «Дурак домовничает»),получившая типично карельскую тональность мягкого юмора. Другие персонажи сказки с легкостью прощают зятю Хоме все совершенные им нелепости. Причина, очевидно, в том, что он, как ребенок, простодушен и откровенен, всегда полон энтузиазма и готов первым броситься выполнять любое дело. Комизм сказки на этом и строится: искреннее желание Хомы выполнить работу дает совершенно противоположные
Образ глупца юмористических сказок существенно отличается от глупого попа, глупого барина, глупого царя сатирических сказок. Первый и не пытается выдавать себя за умника, в то время как поп, барин, царь, безусловно, считают себя умнее представителя народа. Сатира обличает прежде всего фальшь и ложь во всех проявлениях. И если человеку из народа присущи эти качества, то и он становится объектом сатирического обличения. Поэтому нельзя провести четкую границу между сатирическими и юмористическими сказками; версии одного и того же сюжета получают то сатирическую, то юмористическую интерпретацию (речь идет лишь о сюжетах, раскрывающих взаимоотношения лю-
Многое здесь зависит от индивидуального отношения сказочника к тем или иным явлениям крестьянского быта. Кроме того, у разных народов один и тот же сюжет может получить различную — сатирическую или юмористическую — разработку. Например, у карел сказки на сюжет «Жена-доказчица» преимущественно являются юмористическими, в то время как у русских — сатирическими.
Ограниченность и глупость высмеиваются в карельских сказках-анекдотах о киндасовских мужиках, сюжеты которых являются международными. Почти у каждого народа можно найти такого типа сказки и анекдоты. Объектом высмеивания являются жители какой-нибудь местности: у русских — пошехонцы, у немцев— шильдбюргеры, у финнов — жители Хяме, у болгар — габ-бровцы и т. д. Связь с конкретной местностью давно уже утрачена, и анекдоты приобрели общенациональный и даже шире — общечеловеческий характер. Смеясь над киндасовцами, пошехонцами, габровцами, мы в конечном счете смеемся над собой. А умение смеяться над собой всегда было признаком оптимизма и духовного здоровья народа.
Можно думать, что большинство международных сюжетов карелы заимствовали у своих ближайших соседей. Уже в начале XIX в. исследователи отметили близость карельских сказок к русским. Взаимовлияние русской и карельской народной поэзии обусловлено многовековыми социально-экономическими связями. Этому способствовало массовое отходничество, общие ярмарки, непосредственное общение жителей карельских и русских деревень. Взаимодействие двух национальных культур особенно усилилось во второй половине XIX — начале XX в. с развитием капитализма, когда вся крестьянская Россия пришла в движение. Определенную роль сыграли и доступные народу сборники русских сказок. Особенно сильным русское влияние было в южной Карелии, где карелы, в первую очередь мужчины, издавна владели русским языком.
Пословицы и поговорки сложились в результате многовекового опыта народа, его жизненных наблюдений, в них находим обобщение какого-то явления, процесса, исторического факта, выраженного в краткой сжатой форме: «...это,— как отмечал В. Даль,— цвет народного ума, самобытной стати; это житейская народная правда...»
Карельские пословицы и поговорки
Известно много метких, точных карельских пословиц и поговорок, связанных с условиями жизни, быта, социальных отношений: «Кип mettsa alenou, kyla lahenoy» — «Лес (становится) ниже — деревня ближе»; «Vesi venehes loyday loukot» — «Вода найдет щели в лодке»; «Parempi on kopra kunnivuo, kuin helma taysi hapieta»— «Лучше горсть почета, чем полный подол позора».
Пословицы выражают народные отношения к нравственным понятиям добра и зла, чести и бесчестия, смелости и трусости, трудолюбия и лени и т. д. Отличие их от других жанров фольклора в том, что они бытуют не самостоятельно, их не поют как песни, не рассказывают как сказки, а они употребляются в живой разговорной речи. В этом, очевидно, одна из причин того, что пословицы и поговорки и сегодня наиболее распространенный жанр карельского фольклора. Их сохранность зависит еще и от формы — краткой и выразительной — и, следовательно, легко запоминающейся.
Карельский фольклор
В процессе исторического развития менялись сюжеты, образы, мотивы, стиль фольклорных произведений, трансформировались жанры. Процессы эти, длительные и сложные, происходили на протяжении веков. Несмотря на сложность исторического пути фольклора, основные жанры его дошли до наших дней. Заслуга в сохранении фольклорного богатства принадлежит карельскому народу, неоценима роль карельских сказителей в сохранении рун, вошедших в «Калевалу». После Октябрьской революции в Советской Карелии выявлены талантливые рунопевцы и сказители, среди них известные в республике Т. А. Перттунен, М. А. Ремшу, Е. И. Хямяляйнен, А. Ф. Никифорова, М. И. Михеева, М. М. Хотеева и др.
Карелия — один из редких (до сих пор сохранившихся) «фольклорных заповедников». Но сегодня о бытовании фольклора можно говорить только условно. В силу изменений всего жизненного уклада: труда, быта, культуры, образования — фольклорные произведения забываются. Сегодня нигде не поют древних эпических песен, они ушли в прошлое. Но в памяти людей старшего поколения они еще сохраняются. В их исполнении удается записать эпические и лирические песни, заклинания, причитания, ёйги, сказки, загадки и т. д.
Международные сюжеты в каждой конкретной национальной среде подвергаются специфической обработке, в результате чего создаются национально своеобразные версии известных сюжетов и сказочных типов. Следовательно, национальный характер сказочного эпоса выражается не столько в оригинальных сюжетах, которых, если говорить о европейских народах, совсем немного, а в характере репертуара, в своеобразной художественной разработке общих сюжетов, в стиле повествования.
В карельском сказочном эпосе представлены все известные жанровые разновидности: сказки о животных, волшебные и бытовые (под последними понимаются авантюрно-новеллистические, сатирические и юмористические).
В прошлом веке сказки о животных были многочисленны и довольно разнообразны. Наблюдалось их объединение в определенные циклы вокруг образа какого-нибудь зверя. Среди карельских сказок о животных выделяются сказки о лисе и медведе. В них хитрая лиса всегда одурачивает глупого, недогадливого медведя. Противопоставление лисы и медведя не могло быть результатом наблюдения над жизнью зверей, так как в природе такого антагонизма нет. Вероятно, сказки о лисе и медведе отражают переворот в мышлении древнего человека, когда он осознал превосходство ума над физической силой. Но лиса не столько умна, сколько хитра. В ряде сказок ее хитрость осуждается как нечестный прием. В северной Карелии популярны сказки о лисе и журавле, в которых уловки лисы разоблачаются истинной мудростью журавля.
Кроме собственно сказок о животных, в прошлом у карел широко бытовали этиологические рассказы о происхождении различных свойств и особенностей зверей, птиц и рыб. Чаще всего в юмористической форме рассказывается, к примеру, почему у зайца кончики ушей черные и почему у него «заячья губа», почему у лисы грудка и кончик хвоста белые, почему у медведя нет хвоста и т. д. Эти рассказы-сказки обнаруживают тонкую наблюдательность их творцов над повадками и особенностями животных.
Наиболее многочисленную группу в карельском сказочном репертуаре составляют волшебные сказки. Они отличаются характерным крестьянским колоритом, почти полным отсутствием реалий городского быта или господствующих классов. Герой карельской волшебной сказки, будь то крестьянский сын или царевич, выражает взгляды трудового крестьянства. Условные цаои и царицы, царевичи и царевны сказок являются лишь данью сказочной идеализации, они заменили собой более ранних героев доклассовой формации. Поэтому сказочный царевич ведет себя в точности так же, как и деревенский парень, а царские хоромы ничем не отличаются от крестьянского дома. Сказки отразили одну примечательную черту карельского характера — врожденное чувство равноправия. Крестьянские герой или героиня не проявляют ни подобострастия, ни самоунижения перед царями или господами. Наоборот, сказка подчеркивает, как свободно и независимо ведет себя простой человек в отношениях с представителями господствующих сословий.
Своеобразие любой национальной сказки проявляется и в репертуаре, в характере излюбленных сюжетов. У карел наиболее распространенными и оригинальными в плане разработки известных международных сюжетов являются сказки о невинно гонимых девушках и женщинах: о подмененной невесте или жене; о падчерице; о девушке, преследуемой отцом; о подмененной сестре девяти братьев; о женщине, родившей девять чудесных сыновей; о девушке-безручке, которую преследует злая невестка.
Содержание данного цикла сюжетов можно охарактеризовать как борьбу за семейное счастье. Конфликт однотипен: злое существо Сюоятар пытается с помощью коварства, лжи и наговоров погубить добродетельную женщину или девушку и занять ее место в семье. Зло в этих сказках всегда наступает, в то время как добро не оказывает сопротивления и страдает. Однако в конце сказки ложь разоблачается, зло получает возмездие и справедливость побеждает.
Носителем зла в карельских сказках о невинно гонимых является Сюоятар.
По функции и характеру она близка к бабе-яге русских сказок. Сюоятар — это и злая мачеха, и коварная повитуха, подменявшая чудесных детей щенками; Сюоятар или сама становится на место добродетельной сестры, невесты, жены, или же устраивает на это место свою дочь. Обычно всякая злая женщина в карельских сказках если не сама Сюоятар, то ее дочь или женщина из ее рода. Зловредность Сюоятар — не индивидуальное качество какой-то отдельной личности, а выражение враждебности чужого рода.
Карельский материал убедительно показывает, что борьба мачехи и падчерицы в сказке — это борьба чужих друг другу родов. При родовом строе не могло быть антагонизма между мачехой и падчерицей, потому что по существовавшим тогда брачным законам овдовевший отец брал новую жену из рода покойной жены, чаще всего ее незамужнюю сестру. Таким образом, мачеха оказывалась близкой родственницей сироты. По при распаде родового строя с его брачными канонами вдовец нередко женился на женщине из чужого рода. Так возник конфликт между мачехой и падчерицей. Наиболее четко эта коллизия проявилась в карельских сказках типа «Золушка». Мачеха — сама Сюоятар или из рода Сюоятар — при всем старании не может погубить падчерицу, потому что последней помогают покойная мать и силы материнского рода. Карельская Золушка не обладает идеальной добротой и всепрощением, наоборот, она мстит мачехе и ее дочери, когда для этого представляется возможность. В карельской сказке сохранилась архаическая основа конфликта, в то время как в сказках многих других народов конфликт модернизирован, в результате чего обусловлен нравственными чертами злой мачехи и кроткой падчерицы.
Несмотря на сходство с бабой-ягой русских сказок, образ карельской Сюоятар имеет свои отличительные черты. Сюоятар обладает сверхъестественной способностью превращать преследуемых ею женщин в животных и менять свой облик. Она и после гибели продолжает мучить людей: части ее тела превращаются в змей, комаров, гнусов. Генетически корни образа Сюоятар мало изучены, но можно сказать, что они уходят вглубь древней мифологии. В карельских заклинаниях на укус змеи сообщается, что змея родилась от слюны Сюоятар. В некоторых заговорах Сюоятар отождествляется со змеем-драконом и изображается плывущей по волнам. Антропоморфные черты образа Сюоятар усилились в сказках.
Другой древний мифологический образ карельской сказки — лесная старуха (akka), которая всегда находится в избушке «на курьих ножках» (в карельских сказках — «на петушиных шпорах»). Обычно их три сестры, и герой или героиня должны обойти всех, чтобы получить нужный совет или волшебный предмет. Лесные старухи повелевают всеми тварями и в случае надобности созывают их, чтобы получить необходимые сведения. Старуха сперва производит отпугивающее впечатление. Она грозится съесть героя, но по его смелым и остроумным ответам догадывается, что он — ее племянник или зять. Эта родственная связь почти всегда подчеркивается в карельских сказках.
Из женских образов, помогающих главному герою или героине, следует назвать еще старую вдову, добрую советчицу. Она не обладает сверхъестественными качествами или чудесными предметами, но знает тайны волшебных превращений. Ей известно, что Сюоятар превратила жену (или невесту) героя в утку, лебедя, олениху и т. п. Она дает герою совет, как разрушить злые чары. Примечательно, что старые вдовы и в быту занимали особое положение. Им, в частности, принадлежало ведущее место в похоронном обряде, к ним относились с особым почтением.
Из мужских персонажей особое внимание привлекает образ младшего брата — Тухкимуса (Tuhkimus, Tuhkimuuricca, Tuh-kimurmicca). Имя это происходит от слова tuhka — зола, пепел; тухкимус — тот, кто сидит на печи или за печкой и пересыпает золу. Так обычно и характеризуется в экспозиции сказки младший брат Тухкимус.
Образ младшего брата Тухкимуса не отличается такой четкостью и оригинальностью художественной обработки, как женские образы сказок. В ряде сюжетов карельский Тухкимус существенно не отличается от младшего брата русских сказок («Сивко-Бурко», «Три царства», «Молодильные яблоки», «Иван-царевич и серый волк» и т. д.). Многие сказки на эти сюжеты заимствованы у русских сравнительно недавно и поэтому не приобрели характерных для карельских сказок поэтических особенностей. Но при всей многоликости образа Тухкимуса привлекает внимание одна его особенность: конфликт между младшим и старшим братьями в карельских сказках во многих случаях не доходит до непримиримой вражды. Тухкимус часто прощает братьям их предательство и вероломство, даже попытку уничтожить его. Подобное добродушие и всепрощение, противоречащее духу сказки, объясняется живучестью родовых связей у карел.
Наиболее ярко и разносторонне отразили жизнь карельского крестьянства в условиях классового общества бытовые сказки. Среди них самую многочисленную группу составляют сатирические.
Для сатирической сказки типично сознание роли трудового народа как создателя всех материальных благ и поэтому противостоящего всем тунеядцам. В этом сознании скрываются корни оптимизма народной поэзии в целом, в том числе и сказки. Излюбленный герой карельских сатирических сказок—бедный крестьянин или батрак, которые своими действиями выявляют отрицательные черты своего противника (попа, купца, царского чиновника, самого царя), ставя его в глупое, смешное положение. Сатирическая сказка искрится жизнерадостным юмором, она восхищает нас изобретательностью комических ситуаций и яркими деталями. В ней нет элемента чудесного, как в волшебной сказке. Но сказочная фантастика и здесь налицо. Фантастика волшебной сказки носит сверхъестественный характер: так никогда не бывает и не может быть в реальной действительности. В сатирической сказке она иного рода: так не бывает, но, с точки зрения реальной возможности, допустимо. Например, бедный парень Кумохка идет красть у царя дрова, или царевича хотят женить на служанке — сестре Кумохки, или поп, одураченный шутником, бросается в прорубь. Сказка ставит своих персонажей в малоправдоподобные ситуации и сталкивает их при маловероятных в действительности обстоятельствах с одной целью — высмеять, развенчать тех, кто стоял над тружеником-крестьянином.
Объектом сатирического осмеяния в карельских сказках чаще всего являются представители духовенства. В этом отношении карельская народная сатира обнаруживает большое сходство с русскими антипоповскими сказками (одинаковые сюжеты и комические ситуации), хотя отличается от них в деталях, общем колорите. Своеобразие карельских сатирических сказок проявляется и в репертуарном составе: у карел совершенно нет антибарских сказок. Это объясняется тем, что карельские крестьяне, будучи государственными, не знали крепостной зависимости от помещиков. В сказках северной Карелии сатирическим персонажем нередко является царь.
По эстетическому закону народной сатиры отрицательный образ непременно требует обличителя, в роли которого может выступать только положительный крестьянский герой. В единоборстве со своим антиподом у него одно оружие — хитрость и обман, потому что иных средств для победы над классовым противником, на стороне которого сила и власть, у него нет. В народных сказках он чаще всего называется «шутом» или «шутником». В северной Карелии такой «шутник» иногда именуется Кумохкой. Несмотря на схожую сюжетную схему, эти сказки разнообразны. Оригинальность сказки зависит от творческой фантазии рассказчика, который вносит в повествование неповторимые детали.
Особенности карельского быта, природных условий, национального характера раскрываются также в сатирических сказках о хозяине и работнике. Чаще всего работник — бедный крестьянин, вынужденный батрачить у попа. В карельских сказках такого типа в роли хозяина крайне редко выступают купец пли кулак. В работнике мы видим опять-таки черты «шутника», который остроумно и весело дурачит скупого и глупого попа. В начале сказки поп доволен, что работник запросил мало за свой труд, затем вместе с попадьей радуется его мнимому усердию (работник же лишь делает вид, что работает). Глупость и корыстолюбие попа и попадьи прикрыты внешним простодушием. Это придает сказке тон веселого комизма, столь характерный для карельской сатирической сказки. В конце концов работник подстраивает так, что поп с попадьей рады избавиться от
В ряде сказок о хозяине и работнике батрак обладает сверхъестественной силой, подобно герою волшебных сказок. Обнаружив это, поп хочет погубить работника, потому что боится расплаты (три щелчка за год трудов). Он дает ему задания, невыполнимые с его точки зрения, но батрак их легко выполняет и каждый раз возвращается невредим. Наконец поп и попадья вынуждены бежать из своего дома и тонут в озере (или гибнут как-нибудь иначе). Эта группа сказок является переходной между волшебными и сатирическими. Положительный герой в них еще не приобрел необходимого качества героя сатирической сказки— вызывать одобрительный смех своими остроумными продел-
В разряд бытовых входят и юмористические сказки. В них народ, «сознавая свое внутреннее достоинство» (Н. Г Чернышевский), высмеивает собственные слабости: упрямство, лень, глупость, бесхозяйственность — черты, являющиеся общечеловече-
Сатира выражает непримиримость к определенным явлениям и качествам. Отрицательный образ сатирической сказки неизбежно приходит к гибели, он становится жертвой собственной глупости, жадности и трусости. В юмористических сказках такой непримиримости нет: ленивый, глупый, неряшливый человек из крестьянской среды вызывает скорее добродушно-снисходительный, чем обличительный смех. Ярким примером юмористического отношения к недостаткам людей из народной среды является сказка «Зять Хома» (группа сказок «Муж в роли хозяйки»* и «Дурак домовничает»),получившая типично карельскую тональность мягкого юмора. Другие персонажи сказки с легкостью прощают зятю Хоме все совершенные им нелепости. Причина, очевидно, в том, что он, как ребенок, простодушен и откровенен, всегда полон энтузиазма и готов первым броситься выполнять любое дело. Комизм сказки на этом и строится: искреннее желание Хомы выполнить работу дает совершенно противоположные
Образ глупца юмористических сказок существенно отличается от глупого попа, глупого барина, глупого царя сатирических сказок. Первый и не пытается выдавать себя за умника, в то время как поп, барин, царь, безусловно, считают себя умнее представителя народа. Сатира обличает прежде всего фальшь и ложь во всех проявлениях. И если человеку из народа присущи эти качества, то и он становится объектом сатирического обличения. Поэтому нельзя провести четкую границу между сатирическими и юмористическими сказками; версии одного и того же сюжета получают то сатирическую, то юмористическую интерпретацию (речь идет лишь о сюжетах, раскрывающих взаимоотношения лю-
Многое здесь зависит от индивидуального отношения сказочника к тем или иным явлениям крестьянского быта. Кроме того, у разных народов один и тот же сюжет может получить различную — сатирическую или юмористическую — разработку. Например, у карел сказки на сюжет «Жена-доказчица» преимущественно являются юмористическими, в то время как у русских — сатирическими.
Ограниченность и глупость высмеиваются в карельских сказках-анекдотах о киндасовских мужиках, сюжеты которых являются международными. Почти у каждого народа можно найти такого типа сказки и анекдоты. Объектом высмеивания являются жители какой-нибудь местности: у русских — пошехонцы, у немцев— шильдбюргеры, у финнов — жители Хяме, у болгар — габ-бровцы и т. д. Связь с конкретной местностью давно уже утрачена, и анекдоты приобрели общенациональный и даже шире — общечеловеческий характер. Смеясь над киндасовцами, пошехонцами, габровцами, мы в конечном счете смеемся над собой. А умение смеяться над собой всегда было признаком оптимизма и духовного здоровья народа.
Можно думать, что большинство международных сюжетов карелы заимствовали у своих ближайших соседей. Уже в начале XIX в. исследователи отметили близость карельских сказок к русским. Взаимовлияние русской и карельской народной поэзии обусловлено многовековыми социально-экономическими связями. Этому способствовало массовое отходничество, общие ярмарки, непосредственное общение жителей карельских и русских деревень. Взаимодействие двух национальных культур особенно усилилось во второй половине XIX — начале XX в. с развитием капитализма, когда вся крестьянская Россия пришла в движение. Определенную роль сыграли и доступные народу сборники русских сказок. Особенно сильным русское влияние было в южной Карелии, где карелы, в первую очередь мужчины, издавна владели русским языком.
Пословицы и поговорки сложились в результате многовекового опыта народа, его жизненных наблюдений, в них находим обобщение какого-то явления, процесса, исторического факта, выраженного в краткой сжатой форме: «...это,— как отмечал В. Даль,— цвет народного ума, самобытной стати; это житейская народная правда...»
Карельские пословицы и поговорки
Известно много метких, точных карельских пословиц и поговорок, связанных с условиями жизни, быта, социальных отношений: «Кип mettsa alenou, kyla lahenoy» — «Лес (становится) ниже — деревня ближе»; «Vesi venehes loyday loukot» — «Вода найдет щели в лодке»; «Parempi on kopra kunnivuo, kuin helma taysi hapieta»— «Лучше горсть почета, чем полный подол позора».
Пословицы выражают народные отношения к нравственным понятиям добра и зла, чести и бесчестия, смелости и трусости, трудолюбия и лени и т. д. Отличие их от других жанров фольклора в том, что они бытуют не самостоятельно, их не поют как песни, не рассказывают как сказки, а они употребляются в живой разговорной речи. В этом, очевидно, одна из причин того, что пословицы и поговорки и сегодня наиболее распространенный жанр карельского фольклора. Их сохранность зависит еще и от формы — краткой и выразительной — и, следовательно, легко запоминающейся.
Карельский фольклор
В процессе исторического развития менялись сюжеты, образы, мотивы, стиль фольклорных произведений, трансформировались жанры. Процессы эти, длительные и сложные, происходили на протяжении веков. Несмотря на сложность исторического пути фольклора, основные жанры его дошли до наших дней. Заслуга в сохранении фольклорного богатства принадлежит карельскому народу, неоценима роль карельских сказителей в сохранении рун, вошедших в «Калевалу». После Октябрьской революции в Советской Карелии выявлены талантливые рунопевцы и сказители, среди них известные в республике Т. А. Перттунен, М. А. Ремшу, Е. И. Хямяляйнен, А. Ф. Никифорова, М. И. Михеева, М. М. Хотеева и др.
Карелия — один из редких (до сих пор сохранившихся) «фольклорных заповедников». Но сегодня о бытовании фольклора можно говорить только условно. В силу изменений всего жизненного уклада: труда, быта, культуры, образования — фольклорные произведения забываются. Сегодня нигде не поют древних эпических песен, они ушли в прошлое. Но в памяти людей старшего поколения они еще сохраняются. В их исполнении удается записать эпические и лирические песни, заклинания, причитания, ёйги, сказки, загадки и т. д.
КАРЕлы КАРелЬСКОЙ АССР, ПЕТРОЗАВОДСК «КАРЕЛИЯ» 1983