Единственным крупным индустриальным предприятием был Онегзавод в Петрозаводске. Опираясь на слова старых рабочих, можно с уверенностью сказать, что подпольного заводского фольклора на нем складывалось немало, но фольклор этот тщательно укрывался от глаз прежних собирателей и до советских фольклористов дошел только в незначительных обрывках. Но у карельской деревни были и другие, бесконечно обширные темы для художественного использования в песне: семейный уклад, любовная лирика, рекрутчина, солдатчина; эти частушки до нас дошли, и по ним мы можем проследить сегодня целый ряд социальных моментов из быта старой Олонии. Для этих лирических частушек были найдены в свое время такие тонкие рисунки, такие нежные краски, что и сегодня, через много десятков лет, когда от хозяйства и быта старой России остались только печальные воспоминания, ни тщательно собираем и бережем эти лирические миниатюры, как ценное художественное наследство.

Карелы-людики и карелы-ливвики составляют коренное население большей части южной Карелии. Карелы, говорящие на людиковском диалекте (lyydikot), занимают узкую полосу, которая тянется с севера на юг от дер. Шайдома на севере Кондопожского района через Спасскую Губу, Пряжу до самой южной точки республики — Лояницкого куста деревень (Михайловского сельсовета) Олонецкого района (Kuud'arvi). На запад от карел-людиков живут карелы, говорящие на ливвиковском диалекте (livvikot). Севернее карел-ливвиков и карел-людиков живут карелы, говорящие на собственно карельском диалекте (karjalaiset), а восточнее и отчасти южнее — вепсы.

в ряде случаев мы находим русские сказки, близкие к карельским версиям сюжетов, лишь у русских, проживающих на территории Карелии. Если у карел какая-либо версия широко распространена и национально своеобразна, а у русских подобная встречается лишь в Карелии в единичных записях и к тому же обнаруживает какие-то «слабые места» в логике развертывания сюжета, мы имеем основание говорить о влиянии карельской традиции на севернорусскую сказку. Но такие факты встречаются гораздо реже, чем факты обратного порядка.

О русской частушке говорится, что «...это не частушка, под которую нельзя плясать» . О карельских напевах частушек этого не скажешь. Они размеренны по ритмике, по темпу, поются в очень спокойной манере, не имеющей ничего общего с плясками. В южной и средней Карелии сами исполнители в отличие. от «долгих» кадрильных песен называют их lyhytpajo — короткая песня .

Возможно, что карельские напевы частушек стали возникать под влиянием русских образцов. Однако, по мере формирования в особый музыкальный жанр, мелодика карельской частушки вбирала в себя интонации карельских традиционных песен, главным образом, эпических песен и причитаний. Эти интонации очень тесно сплелись в частушечных напевах, придав им большую самобытность, отличающую их, как уже отмечалось, от русских частушек. Близость к эпическим мелодиям проявляется в размеренности ритмики, спокойном характере исполнения, сходстве мелодических оборотов: восходящие квинтовые интонации в начале напевов, двузвучные внутрислоговые мелодические обороты.

Карелы называют чрезвычайно любимые ими однострофные песенки лирического бытового и комического содержания усвоенным из русского языка словом «частушка» и карельским lyhytpajo (короткая песня). Сами информаторы не делают различия в применении этих определений. Выделение среди карельских частушек группы своеобразных напевов местного происхождения делает целесообразным использование для ее определения народного термина lyhytpajo. Известно, что у многих народов зафиксировано существование древней традиции короткой лирической песенки, по отношению к которой частушка является более поздним стилевым образованием.