Карельский язык

1. Карельский язык в семье финно-угорских языков
Язык — один из главных отличительных признаков народности. На земном шаре насчитывается около четырех тысяч языков. Большинство их образуют так называемые языковые семьи, которые характеризуются общностью происхождения и определенными сходствами в структуре.
Карельский язык относится к финно-угорской семье языков. Установлено, что в финно-угорских языках насчитывается свыше 1000 слов общего происхождения. Для сравнения приведем некоторые лексические соответствия по различным группам финноугорских языков:

Первоначальной родиной финно-угров, основным занятием которых были охота и рыболовство (в какой-то мере также скотоводство и земледелие), большинство ученых считает бассейн р. Камы до Урала. По своей социальной организации это было родовое общество. Около 2500—3000 лет до н. э. роды, составлявшие финскую и угорскую ветви, разошлись.
Примерно в I тысячелетии до н. э. (а может быть, несколько раньше) к Балтийскому морю стянулось население, которое принято называть прибалтийско-финским,— языковые предки современных карел, финнов, вепсов, эстонцев и др. Некоторые ученые предполагают, что побережье Прибалтики было заселено прибалтийско-финскими племенами уже в III тысячелетии до н. э.

Как самостоятельное этническое образование племя корела выкристаллизировалось до IX в. Д. В. Бубрих отмечает: «Первое
упоминание Корелы как Kirjala содержится в Эгиль-саге, которая, хотя записана и довольно поздно, признается хорошо отражающей старину. Согласно этой саге, в 874 г. разгорелась война между квенским вождем Фаравидом (квены были выходцами из Ями, действовавшими у северной части Ботнического залива) и Коре-лой». Территориально племя занимало западное побережье Ладожского озера. Безусловно, до этого периода племя корела составляло более тесное единство с другими прибалтийско-финскими племенами (емь, сумь, весь, эсты и др.), о чем свидетельствуют значительные общие черты как в фонетике и грамматике этих языков, так и в словарном составе. Во всех прибалтийско-финских языках главное ударение падает на первый слог и второстепенные— на каждый нечетный, кроме последнего. Для всех этих языков (кроме вепсского) характерно чередование ступеней согласных. Большинству прибалтийско-финских языков присуща гармония гласных. Во всех прибалтийско-финских, языках произошли некоторые общие фонетические исторические процессы.

В области морфологии для прибалтийско-финских языков свойственны следующие общие признаки: наличие в них от 10 до 15 падежей (в вепсском, в связи с поздним развитием падежей из послелогов, их значительно больше); для падежной системы этих языков характерно деление местных падежей на внутреннеместные и внешнеместные; наряду с предлогами в них имеются и послелоги. Глагол в прибалтийско-финских языках имеет сложные времена (перфект и плюсквамперфект).

Характерным явлением синтаксиса прибалтийско-финских языков, отличающим их от других финно-угорских языков, является согласование определяемого слова с определяющим в числе и падеже.

Особенно ярко языковое родство карельского с другими прибалтийско-финскими языками проявляется в лексике:
Карельский Финский Вепсский Эстонский
korva korva korv V korv ’yxo’
nena nena nena nina ’hoc’
осса otsa ’лоб’
rinta rinta rind rind ’грудь’
sormi sormi sor’m sorm ’палец’
laksi лаЩ iaht ’залив’
koski koski kos’k ’порог’,
’водопад’
tuuli tuuli ’ветер’

Карельский язык на всей территории проживания карел разделяется на ряд наречий и более мелких территориальных языковых единиц — диалектов, говоров. Речь карел на территории КАССР не имеет единого центра с плавно расходящимися по периферии языковыми различиями, а представляет собой резко очерченные ареалы со свойственными каждому из них характерными особенностями. Эти особенности проявляются в фонетике, морфологии и лексике.

В советском финно-угроведении принято следующее деление карельского языка. Карельский язык содержит три наречия: собственно карельское (в средней и северной Карелии, а также в Калининской, Ленинградской и Новгородской областях), ливвиковское (у восточного побережья Ладожского озера и дальше в глубь Олонецкого перешейка) и людиковское (узкой полосой вдоль восточного края ливвиковского наречия, недалеко от Онежского озера) Наречия разбиваются на диалекты, а те, в свою очередь, па говоры. В некоторых ареалах распространения карельской речи наблюдается резкое противопоставление собственно карельской речи, с одной стороны, и ливвиковской и людиковской, с другой, настолько существенное, что иногда затрудняет взаимопонимание представителей различных наречий.

Наиболее существенными признаками произношения, характеризующими наречия карельского языка, являются конечная огласовка слова и постановка чередования ступеней согласных. На месте конечных а (а) собственно карельского наречия в лив-виковском наречии в определенных случаях выступает и (и), в людиковском наречии эти гласные либо отпадают, либо переходят в е или о (5):
Собственно карельское Ливвиковское диковское
orava oravu orav
huapa huabu huabe
valta valdu valde
isanta izandu '"ande
’белка’
’осина’
’власть’
’хозяин’

Чередования могут быть количественные (например удвоенные согласные kk, tt, рр чередуются с одиночными k, t, р) и качественные (например к чередуется с v или сочетание nt чередуется с пп).
В собственно-карельском наречии представлены как количественные, так и качественные чередования согласных. В ливвиков-ском наречии имеются количественные чередования, однако отсутствуют качественные чередования сочетаний ht, st, tk.

В людиковском наречии имеются лишь количественные чередования. Это хорошо видно, если мы поставим имена в единственном и множественном числе (где слог закрыт):
hukka—hukat aitta—aitat joki—jovet tapa—tavat halko—halot
Ливвиковское Людиковское
hukku—hukat hukke—hukat ’волк’
aittu—aitat aitte—aitat ’амбар’
jogi—jovet d’ogi—d’oget ’река’
taba—tavat taba—tabat ’обычай’
halgo—ballot halg—halgot ’полено’
ranta—rannat randu—rannat rande—randat ’берег’
lastu—lassut lastu—lastut lastu—lastut ’щепка’
matka—matat matku—matkat matk—matkat ’путь’

Морфологические различия проявляются прежде всего в падежной системе. Для собственно карельского наречия характерны три внутреннеместных падежа: инессив, иллатив и элатив — и два внешнеместных: аблатив и адессив. В ливвиковском и людиков-ком наречиях элатив совпадает с инессивом, а аблатив — с адес-сивом.

Собственно карельское наречие отличается от ливвиковского и людиковского также по образованию возвратных форм глагола и форм 3-го лица единственного числа имперфекта. В людиковском наречии имеются своеобразные начинательные формы глагола.
Имеются также различия в словарном составе. Поскольку различия в нем нивелируются быстрее (словарные заимствования наиболее мобильны), трудно найти слова, четко отграничивающие указанные наречия карельского языка. Да и сами границы между наречиями в силу естественных причин размываются. Говоря о различиях в словарном составе между диалектами, можно говорить только о словах, которые свойственны большей группе диалектов того или иного наречия:

Собственно карельское Ливвиковское Людиковское
vasen hurai hura ’левый’
vuattiet sovat sobat ’одежда’
kirppu condzoi condzoi, sonzar ’блоха’
paksu jarei, sangei dared ’толстый’
akie rakki rakk жарко’
valehella kielastua kielastada ’лгать’
malttua ellendia elgeta ’понимать’

Таким образом, в фонетике, морфологии и отчасти в лексике сохранились следы древнего противостояния собственно карельского наречия, с одной стороны, и ливвиковского и людиковского наречия, с другой стороны. Это противопоставление обусловлено глубокими историческими причинами. В соответствии с теорией Д. В. Бубриха, ливвиковское и людиковское наречия карельского языка имеют под собой вепсскую основу. Это привело Д. В. Бубриха к выводу, что карельский народ сформировался из значительных частей племени корела и отдельных частей племени весь. В период создания карельской автономии и особенно в связи с созданием в 30-х г. письменности на карельском языке несколько усилился процесс консолидации карельских диалектов и стирания диалектных различий. Однако этот процесс до конца не завершился.

Когда говорят об особенностях какого-либо языка, обычно сравнивают его либо с близкородственным, либо с другим языком, который хорошо знают. Карельский и русский языки принадлежат к различным языковым семьям; различаются они и типологически, т. е. по своему строю. Вместе с тем, как у всех языков мира, у них имеются общие черты.

Поскольку карельский язык длительное время находился во взаимодействии с русским языком, в его звуковом строе выработались отдельные черты, свойственные русскому языку. Вполне вероятно, что звонкие и мягкие согласные в большинстве случаев появились во многих карельских диалектах под влиянием русского языка. К характерным особенностям звукового строя карельского языка можно отнести наличие долгих согласных, сложных звуков dz, dz. Специфической для карельского языка является гармония гласных, сущность которой заключается в том, что, если в первом слоге выступают передние гласные а, б, у, то и в последующих слогах слова появляются гласные переднего ряда. Если в первом слоге выступают задние гласные а, о, и, то и в последующих слогах— гласные этого же ряда. Исключение составляют гласные е и i, которые могут появляться в словах с гласными как переднего, так и заднего ряда. Гласные также противополагаются на краткие и долгие, долгота имеет смыслоразличительный характер, например: tuli ’огонь’ — tuuli ’ветер’ Характерными для карельского языка являются дифтонги (в некоторых диалектах — трифтонги). Дифтонги (трифтонги)—это сочетание двух (трех) гласных, произносимых в одном слоге.

Карельский язык типологически принадлежит к так называемым агглютинирующим языкам (от латинского слова agglutino ’приклеивать, прикреплять’). Это значит, что каждый грамматический показатель имеет только одно грамматическое значение и присоединяется («приклеивается») в определенном порядке либо к корню слова, либо к другому форманту. Например, в карельской словоформе kot’i—loi-ssa ’в домах’, при слове kot’i ’дом’ показатель -loi- обозначает множественность, -ssa — нахождение внутри. (Сравни в русском: в дом-ax, где показатель -ах обозначает и нахождение внутри, совместно с предлогом «в», и множественное число.) Наряду с агглютинацией в карельском языке имеется довольно развитая система чередований ступеней согласных и гласных основы слова.

В карельском языке в основном такие же части речи, как и в русском. Исключение составляют послелоги, которые несут такую же функцию, как и предлоги, но стоят после управляемого ими имени существительного, например: talon kohassa ’напротив дома’
Имя существительное в собственно карельском наречии имеет 12 падежей (в калининских диалектах— 13):

Падеж и его значение Показатель Единственное Множественное
падежа число число
hammas’ ’зуб’
1. Номинатив (кто? что?) -t hammas hampahat1
2. Генитив (кого? чего?) -п, -еп hampahan hampahien
3. Аккузатив (кого? что?) 4. Партитив (кого? чего?) -п, -ta, -е hampahan hammas hammasta hampahat hampahie
5. Инессив (в ком? в чем?) -ssa (-ssa) .hampahassa hampahissa
6. Элатив (из кого? из чего?) -sta (-sta) hampahasta hampahista
7. Иллатив (в кого? во hampahah hampahih
8. Адессив (у кого? у чего?) -11a hampahalla hampahilla
9. Аблатив (от кого? от чего?) hampahalta hampahilta
10. Эссив (быть кем? чем?) -па hampahana hampahina
11. Транслатив (стать кем? чем?) -ksi (-ksi) hampahakse hampahikse
12. Абессив -tta harnpahatta hampahitta
(без кого? без чего?)


По этим падежам склоняются также прилагательные, тельные, местоимения.
Признаком множественного числа являются в номинативе и аккузативе -t, в других косвенных падежах -i- или -loi-(loi-). Категория притяжательности представлена суффиксами 2-го и 3-го лица единственного числа, которые присоединяются к именам существительным, обозначающим близких родственников, например: tautto-s ’твой отец’, tuatto-h ’его отец’ Грамматический род отсутствует.
Глагольные формы разделяются на личные (финитные) и неличные (инфинитные). Личные формы глагола изменяются по трем лицам, двум числам, четырем формам времени: двум простым (презенс и имперфект) и двум составным (перфект и плюсквамперфект). Глаголы имеют четыре наклонения: изъявительное (имеет все четыре формы времени), сослагательное (презенс и перфект), возможностное (презенс и перфект) и повелительное (презенс).
1 Формы имени и глагола и последующие примеры, если они особо не оговариваются, приводятся по собственно карельскому наречию (калевальский диалект).

Изъявительное наклонение sanuo ’сказать’ Презенс
Утвердительная форма
Отрицательная форма
Ед. ч.
1 л. mie sanon л. sie sanot 3 hian sanou
Мн. ч. myo sanomma tyo sanotta hyo sanotah
Ед. ч. en sano et sano ei sano
’я говорю, скажу’, ’ты говоришь, скажешь’ и т. д.
Имперфект
sanoin
2 vanoit
3 sano
’я говорил, сказал’,
1 л. olen sanon
2 л. olet sanon
3 л. on sanon
’я говорил, сказал’.
sanorna en sanon
sanoja et sanon
sanottih ei sanon
’ты говорил, сказал’ и т. д.
Перфект
olemma sanon en ole sanon
oletta sanon et ole sanon
on sanottu ei ole sanon
’ты говорил, сказал’ и т. д.
Плюсквамперфект
Мн. ч.
emma sano etta sano ei sanota
emma sanon etta sanon ei sanottu
emma ole sanon etta ole sanon ei ole sanottu
1 л. ol’in sanon ol’ima sanon en ollun sanon
2 л. ol’it sanon ol’ija sanon et ollun sanon
3 л. ol’i sanon ol’i sanottu ei ollun sanon
’я говорил, сказал’ (в прошлом), ’ты говорил, сказал’ (в прошлом)
Сослагательное наклонение Презенс
Утвердительная форма Отрицательная форма
Ед. ч. Мн. ч. Ед. ч.
1 л. sanosin sanosima en sanois
2 л. sanosit sanosija et sanois
sanois sanottais ei sanois
'я сказал бы’ (сейчас или в будущем), ’ты сказал бы’ и т д.
Перфект
emma ollun sanon etta ollun sanon ei oltu sanottu Д.
Мн. ч. emma sanois etta sanois ei sanottais
л. olisin (oisin) sanon
2 л. olisit (oisit)
sanon
3 л. olis (ois)
sanon
olisima (oisima) sanon
olisija (oisija) sanon
olis (ois) sanottu
en olis (ois) sanon
et olis (ois) sanon
ei olis (ois) sanon
emma olis (ois) sanon
etta olis (ois) sanon
ei olis (ois) sanottu
"я сказал бы’ (в прошлом), ’ты сказал бы’ и т. д.

Утвердительная форма
Возможностное наклонение Презенс
Отрицательная
Ед. ч.
1 л. sanonen
2 л. sanonet
3 л. sanonou ’возможно, я скажу1
Мн. ч. sanonemma sanonetta sanottaneh
Ед. ч. en sanone et sanone ei sanone
возможно, ты скажешь и т. д. Перфект
1 л. ollen sanon ollemma sanon en olle sanon
2 л. ollet sanon olletta sanon et olle sanon
3 л. ollou sanon ollou sanottu ei olle sanon
’возможно, я сказал’, ’возможно, ты сказал’ и т. д.
Повелительное наклонение Презенс
Утвердительная форма Ед. ч. Мн.
1л. — —
2 л. sano sanokkua
3 л. sanokkah sanokkah ’скажи’, ’пусть он скажет’ и т. д.
Отрицательная Ед. ч.
ela sano elkah sanokkah
форма
Мн. ч. emma sanone etta sanone ei sanottane
emma olle sanon etta olle sanon ei olle sanottu
форма
Мн. ч. elka sanokka elkya sanokkua elkah sanokkah

К неличным (т. e. не изменяемым по лицам, числам, наклонениям) формам глагола относятся активные и пассивные причастия законченного и незаконченного действия, пассивные причастия на -та(-та), отрицательные причастия на -matoin (-matoin), а также герундии (в грамматиках финского языка он квалифицируется как II и III инфинитивы).

Словообразование имен существительных и прилагательных с помощью суффиксов довольно продуктивно. Наиболее продуктивны суффиксы—и (у): itku ’плач’ от itkie ’плакать’; -us(ys): kaunehus ’красота’ от kaunis ’красивый’; -nta(-nta) vejanta ’перевозка’ от vetya ’возить’; -min’i: suomini ’еда’ от syyvva ’есть’, ’кушать’; -ja(-ja): elaja ’житель’ от elya ’жить’; -kko(-kko):
koivikko ’березняк’ от koivu ’береза’; -n’i: l’intun’i ’птичка’ от lintu ’птица’; -kas(-kas) vuahikas ’пенистый’ от vuahti ’пена’; -hko(-hko): viluhko ’холодноватый’ от vilu ’холод’ и др. Имена существительные образуются также путем словосложения.
Особенно продуктивным является суффиксальное словообразование глаголов. Глаголы карельского языка не различают законченность или незаконченность действия, как в русском языке. Однако словообразовательные суффиксы глаголов в карельском языке могут передавать оттенки протекания действия, например мгновенности, длительности, однократности, многократности и пр.:
kaccuo ’смотреть’ — kacahtua ’посмотреть’, laskie ’пускать’ laskel-tua ’выпустить быстро’, muistua ’помнить’ — muissella ’вспоминать’ С помощью суффиксов выражаются также значения понудительное™ и возвратности, например: palua ’гореть’ — polttua ’жечь (букв.: «заставлять гореть»)’; pessa ’мыть’ — peseytyo ’мыться’


Лексика карельского языка исторически состоит из финноугорского и прибалтийско-финского пластов. Естественно, что развитие лексики (в том числе и значений слов) шло самостоятельным путем в каждом языке. Интересно отметить, что в карельском и финском языках имеются слова, общие по форме, но различные по значению: haju (ливв.) ’ум’ (финск. ’запах’); гита (лпвв.) ’неприхотливый в еде’ (финск. ’некрасивый’); suarna ’сказка’ (финск. ’проповедь’); рого ’щелок’ (финск. ’пепел’); suuvella ’сглазить’ (финск. ’целовать’). В период самостоятельного развития карельского языка в нем появились такие слова, как tuhjo ’куст’, n’apie ’острый’, kopittuo (ливв.) ’шагать’, atkal ’скучно’, or’hoi ’куманика’, cakata ’ругать’, soba (ливв.) ’одежда’ (ед. ч.), vana ’низина’

Особенно богато представлена в карельской речи фразеология, придающая ей образный и экспрессивный характер, например: hampahan piah panna ’запомнить (букв.: «на кончик зуба положить»)’, piassa kynsista ’освободиться (букв.: «вырваться из когтей»)’ pitay pianahka ’состариться (букв.: «износить кожу головы»)’ ei lapsaha sankot vahassa kummassa ’не возьмется сразу (букв.: «не звякнут ведра при маленьком чуде»)’
Безусловно, богатство словообразовательных и выразительных возможностей карельского языка явилось одним из важнейших факторов создания неповторимого по своей красоте и глубине выражения народного эпоса «Калевала», который М. Горький ставил в один ряд с «Илиадой». Примечательно, что обогащение финского литературного языка проходило, в частности, через «Калевалу» — за счет восточно-карельских диалектов. Фактически почти вся калевальская лексика вошла в финский литературный язык.
О словарном богатстве карельского языка и его богатейших выразительных возможностях говорят, например, такие примечательные факты. В 20—30-х гг. XX в. финским ученым Э. Ахтиа в небольшом регионе деревни Сямозеро была собрана картотека карельских слов объемом свыше 120 тысяч словарных карточек. В конце 30-х гг. в республике за короткое время из печати вышло свыше 200 произведений на карельском языке, в том числе переводы классиков русской литературы.

Одной из характерных черт звукового строя карельского языка является обильное употребление гласных по сравнению с согласными, что придает языку музыкальность. Карельский язык в этом отношении близок к финскому, в котором на 100 гласных употребляется 109 согласных; для сравнения можно сказать, что венгерском языке на 100 гласных употребляется 111 согласных, во французском — 116, в немецком — 164, а в датском — 176.

Карельская речь своим звучанием пленяла людей, не владевших ею активно, а воспринимавших на слух. Современник и друг Пушкина поэт-декабрист Федор Глинка, отбывавший ссылку в Карелии в 20—30-е гг. XIX в., писал:



2. Взаимодействие с другими языками
Языки на земном шаре, как правило, развиваются не изолированно, а в контакте. Контактирование языков ведет к их взаимодействию. Обычно легче всего заимствуется лексика. При длительных контактах могут заимствоваться и другие уровни языка (фонетический, морфологический, синтаксический).
Наиболее древними лексическими заимствованиями в карельском языке являются литво-латышские, или балтийские. Они проникли в прибалтийско-финскую речь в то время, когда карельский язык еще не выделился в самостоятельный, и поэтому литво-латышские заимствования распространены в той или иной степени во всех прибалтийско-финских языках. Всего их насчитывается около ста. Заимствованные слова свидетельствуют о том влиянии, которое оказывали древние литво-латыши на прибалтийских финнов. Это главным образом слова, относящиеся к технике, промыслам, природе (в широком смысле слова), к семейным отношениям и пр. Например: kirves ’топор’, aisa ’оглобля, дышло’, ratas ’втулка колеса’, torvi ’труба’, lohi ’лосось’, villa ’шерсть’, heimo ’племя’, kaima ’тезка’, tytar \дочь’

Предполагают, что контакты между прибалтийскими финнами и литво-латышами происходили еще в I тысячелетии до нашей эры. Примерно на рубеже нашей эры в прибалтийско-финские языки начинают проникать германские заимствования. Германское влияние было более длительным, чем балтийское. Помимо слов, принадлежащих к тем же областям, что и слова литво-латыш-ского происхождения, сюда можно причислить слова, относящиеся к мореходству, торговле, домашнему хозяйству и др.: ualto ’волна’, капа ’курица’, valas ’кит’, lato ’сарай’, late ’пол’, paita ’рубаха’, sukka ’чулок, носок’, leipa ’хлеб’, pullo ’бутылка’, nuotta ’невод’, pelto ’поле’, tuah ’навоз’, nuakla ’гвоздь’, n’iekla ’иголка’, pallo ’шар’, kulta ’золото’, rauta ’железо’
На рубеже VIII—IX вв. прибалтийские финны вступили в контакт с восточными славянами. Правда, некоторые ученые считают, что эти контакты начались значительно раньше. Так, карелы называют Россию словом Venaja, которое первоначально означало название одного из славянских племен — венедов, живших на Висле еще до VIII в. Уже в XI в. русские энергично продвигались на север, достигнув Кольского полуострова. Контакты между прибалтийско-финскими и славянскими племенами, естественно, нашли свое отражение в лексике прибалтийско-финских языков, и в частности карельского. Поскольку процесс христианизации карел шел под влиянием русских, в карельском языке отложились термины христианской религии, например: kuoma ’кум, кума, крестный отец, крестная мать’, pakana ’язычник’, rist’i ’крест’ и др. К русским заимствованиям можно отнести лексику из области ткачества, строительства, земледелия, домашнего хозяйства и др. Приведем примеры: kuontalo ’кудель’, palttina ’холст’, vart-lina ’веретено’, suapas ’сапог’, ikkuna ’окно’, l’iava ’хлев’, taltta ’долото, стамеска’, cirppi ’серп’, lusikka ’ложка’, tavara ’товар’ и пр.
Большинство древних славянских заимствований распространено по всем прибалтийско-финским языкам.
Влияние восточнославянской речи сказалось не только в лексике, но и в фонетике и грамматике.

Поскольку карелы исторически тяготели к Русскому государству, взаимные контакты их с русскими осуществлялись как по официальным, так и по неофициальным каналам. Контакты по административно-государственной линии особенно оживились во время возвышения Новгорода. Многие исторические документы хорошо освещают этот период. К этому времени, как известно, русские осели на территории вокруг Онежского озера, по Карельскому и Терскому берегам Белого моря. Географическая близость карельских и русских поселений создавала хорошую основу для взаимных контактов; это нашло отражение в русских говорах Заонежья и Беломорья, где широко представлены заимствования из прибалтийско-финских (и особенно из карельского) языков. Прибалтийско-финская основа отразилась и в фонетике русских говоров Заонежья, в которых ударение падает на первый слог. Развитие письменности, грамотности явилось мощным дополнительным стимулом проникновения русских заимствований в карельский язык.

3. Письменные памятники
Письменные памятники, значение которых трудно переоценить, являются важнейшим источником для исследования истории языка. По археологическим памятникам мы можем довольно точно реконструировать быт древнего человека, его занятия, культуру. Но ни один из них не может сказать о принадлежности к тому или иному этносу — народу. Об этнической принадлежности археологических находок могут дать представление только письменные памятники. Поэтому вполне справедливой остается мысль, высказанная русским поэтом И. А. Буниным:


Первые системы письма возникли в Египте и Средней Азии. Славянское письмо (кириллица) на Руси стало употребляться в X—XI вв. в связи с христианизацией. Однако какое-то письмо, возможно, применялось славянами уже и раньше.
Первым памятником письменности у. финно-угорских народов является «Надгробная речь» (Halotti Beszed). Памятник датируется концом XII в. и представляет собой свободный перевод с латинского на вада^рский язык текста духовного содержания.

В 1951 г. при раскопках в Новгороде советским археологом А. В. Арциховским были найдены берестяные грамоты — открытие, ставшее сенсационным во всем мире. К настоящему времени найдено около 600 грамот. Ценность этих грамот заключается еще и в том, что они дают сведения, которые никогда не могли бы попасть ни в летописи, ни в акты, ни в церковные книги, т. е. в них описывается повседневная жизнь новгородцев с их делами и заботами.
Среди прочих найдена грамота, представляющая связный карельский текст.

Во многих грамотах встречаются карельские географические названия и личные имена. «У Икагала у Кривца 3 кунице,— говорится в тексте грамоты № 278,— у Иголаи дове и в Лайдиколе полорубля и 2 кунице. У Лейнуя в Лайдиколе 6 бел. У Филипа у деяка 30 бел. У Захарии и в Калиница полосорока и 5 и 5 бел.
У Сидуя у Авиници 4 куници. У Миките Истовной у Еванова 6 куници. У Муномела в Куроле у Игалина брата полорубля и 2 куници. У Лег... Записка представляет собой список повинностей. Упомянутые в списке белы и куницы говорят о незнании денег в то время. Как видно, большинство имен в записке карельские: Икогал, Иголай, Лейнуй, Сидуй, Муномел, Игалин брат. Названия населенных пунктов — Лайдикола, Курола — тоже карельские. Всего найдено восемь берестяных грамот, в которых встречаются карельские наименования людей и деревень. Две из них (№ 292 и № 403) содержат связный текст. Все указанные грамоты датируются XIII—XIV вв.

Первые карельские слова в собственно письменных источниках известны с начала XIV в. Значительное число топонимических названий карельского происхождения встречается в тексте Ореховецкого мирного договора (1323 г.), например: Севилакша, Яскы, Огреба, Лембо, Пехкси, Кангасъерви, Сергилакши, Коре-ломкошки, Колемакошки и др. Целый ряд карельских географических названий и личных имен встречается в «Переписной окладной книге по Новгороду Вотцкой пятины 7008 года» (1500 год по новому летоисчислению), а также в «Писцовых книгах Обонежской пятины 1496 и 1563 гг.».
Несомненный интерес для истории карельского языка представляют собой русско-карельские словарные записи XVII— начала XVIII в. Первая из записей сохранилась в одном из списков так называемого «Азбучного (Алфавитного) патерика» библиотеки Соловецкого монастыря и датируется серединой XVII в. Вторая запись из рукописных сборников собрания П. П. Вяземского может быть датирована началом XVIII в. Наиболее крупным по объему является текстовой памятник, так называемые «Десять людиковских заговоров». Они зафиксированы в рукописном сборнике начала XVIII в. К письменным памятникам карельского языка следует отнести перевод Евангелия от Матфея — «Герран м1янь Шюндю рубхтынан святой 1овангели Матвеиста» (Пштери, 1820), изданный в Петербурге, а также евангелия от Марка.
В 1786 г. в связи с выходом в свет словаря П. С. Палласа «Сравнительные словари всех языков и наречий» появляется первый наиболее значительный в то время список карельских слов (273 слова и числительные 1 —10, 100 и 1000).

В настоящее время карельский язык не имеет письменности и служит средством общения в основном в сельской местности (в семье, бригаде, совхозе). Карельский язык, однако, является не только средством общения.

Язык — это выражение духовной жизни народа и первоначальный элемент культуры. В карельском языке запечатлелся весь многовековой путь развития материальной и духовной жизни карельского народа. Выразительные возможности языка позволили создать бесценные памятники народного творчества — сказки, песни, причитания, загадки, прибаутки и главное — национальный эпос «Калевалу», т. е. все то, что называют духовной культурой народа.