Путешествiе въ Архангельскую Карелiю
Просмотров: 1786
Изъ дневника карельской учительницы.
Я выѣхала изъ Архангельска на мѣсто службы – учительницы церковно-приходской школы въ с. Вокнаволокъ поздней осенью, во второй половинѣ сентября. До Кеми я ѣхала на пароходѣ „Ольга“, мурманской компанiи, потомъ я должна была высадиться въ Кеми и продолжать свой путь, какъ придется: на лошадяхъ, пѣшкомъ и въ карбасахъ. Еще въ Архангельскѣ мнѣ сказали, что попадать въ Карелiю будетъ очень трудно и я съ тяжелой думой сѣла на пароходъ, боясь за свое здоровье, но въ то-же время надѣясь на Бога.
Изъ Кеми я отправилась не одна; со мной ѣхала учительница М. Н. Пр., живущая отъ меня еще въ 45 вер. и начальникъ почтово-телеграфной конторы, ѣхавшiй по ревизiи до с. Ухты.
И вотъ наше путешествiе началось.
Семь верстъ мы ѣхали на лошадяхъ, а остальныя 10 верстъ до с. Подужемья въ карбасѣ. Прiѣхали сюда поздно вечеромъ. Пришлось заночевать и мы рѣшили выѣхать утромъ часовъ въ шесть.
До ст. Погосской есть два пути: одинъ подниматься по порогамъ въ карбасѣ 80 верстъ, другой – Панозеро, пѣшкомъ до Маслозера 40 вер., потомъ 15 вер. въ лодкѣ, опять пѣшкомъ 13 вер. и т. д., то пѣшкомъ, то въ лодкѣ.
Начальникъ пошелъ по послѣднему пути, а мы съ учительницей избрали первый. Но въ нашему несчастью, какъ нарочно, пошелъ сильный дождь и подводы намъ до 9 часовъ не подавали; кареламъ очень не хотѣлось насъ везти по порогамъ, и они намъ всячески старались уговорить, чтобы мы остались и шли бы пѣшкомъ, что, молъ, дорога лучше. Но мы уже окончательно рѣшили ѣхать по порогамъ. Намъ пришлось плыть три дня и все время подъ дождемъ. Въ первый день дождь шелъ маленькiй и иногда проглядывало даже солнышко, вообще была погода непостоянная, и мы проѣхали, не выходя изъ лодки, 25 вер. Къ вечеру, когда дождь пошелъ сильнѣе и стало уже темно, намъ попалась на берегу лѣсная избушка и мы пристали на ночлегъ. Какъ велика была наша радость, когда мы наконецъ оказались не подъ открытымъ небомъ и не подъ дождемъ, а подъ крышей, – невозможно выразить. Избушка оказалась довольно просторной, большой и крѣпкой. Ее наскоро истопили, и стало тепло; наконецъ то мы могли согрѣться и обсушиться, такъ какъ верхнее платье на насъ совершенно промокло. Напившись горячаго чаю и наговорившись про дорогу, мы улеглись спать на соломѣ, положивъ подъ головы одѣяло, которое уже успѣло высохнуть.
Удовольствiе наше было велико, благодаря теплу: мы чувствовали себя, какъ на хорошей станцiи, и крѣпко уснули. На другой день утромъ насъ разбудили въ 5 час. подводчики, говоря, что чайникъ готовъ и надо ѣхать впередъ. Мы скоро одѣлись, напились чаю и отправились въ путь. Снова начались наши дорожныя мытарства. Дождь не унимался. Проѣхавъ нѣсколько саженъ въ лодкѣ, мы должны были выйти изъ нея и идти пѣшкомъ 3 версты по лѣсу, подъ дождемъ, въ то время, какъ наши гребцы потянули лодку бичевой. Начало дороги было хорошее, попадались даже мосты, и мы прошли ее незамѣтно, думая, что и впереди ходьба будетъ такая же. Но мы жестоко обманулись въ своихъ ожиданiяхъ. Чѣмъ дальше мы подвигались, тѣмъ хуже становился путь: приходилось обходить пороги по 5 и 7 верстъ, и все по лѣснымъ тропинкамъ. Дождь льетъ, какъ изъ ведра: внизу уже все стало мокрымъ, размокла земля, отсырѣли камни и рѣдкiя полугнилыя плахи – остатки мостовъ, ноги скользятъ, шагъ становится труднымъ и неувѣреннымъ, а сверху постоянно струится вода. Идешь по лѣсу, задѣнешь за сучекъ или тяжелую вѣтку какого нибудь дерева, и тебя всю обольетъ водой. Мы промокли до костей, озябли и чувствуемъ лихорадку, а тутъ же еще попадаются подъ ноги острые камни, пни да коренья, запинаешься и падаешь….
Мученье, да и только. И начинаешь клянуть судьбу, заставившую нести эти испытанiя. Здоровье мое не изъ крѣпкихъ, и я начинаю мучительно думать о будущемъ. Мысль забѣгаетъ впередъ, и я уже вижу себя больной, лежащей въ постели…
Ноги я промочила, сама вся промокла, мучаюсь отъ кашля, совсѣмъ выбилась изъ силъ, идти больше не могу, хоть садись, и вотъ я опускаюсь въ изнеможенiи на близдорожный камень въ лѣсу. Слѣдовъ пути совсѣмъ почти нѣтъ, а кругомъ все только лѣсъ стѣной стоитъ, закрывая свѣтъ, камни, вверху стучитъ на деревьяхъ дождь; товарка моя ушла впередъ и ея не видно. Мнѣ и больно, и обидно, что у меня меньше силъ, и я, сидя на камнѣ, заплакала, а кашель душитъ меня. Очнулась… Надо идти впередъ, меня уже ждутъ у лодки, надо садиться и ѣхать. Долго ли ѣхали, не знаю; наконецъ, прiѣхали къ избушкѣ, чтобы напиться чаю. Но мнѣ было не до чаю, ѣсть я тоже не могла, меня клонило въ сонъ. Я засыпала скоро и начинала говорить во снѣ, а товарка моя не давала мнѣ спать, и просила меня съѣсть что-нибудь и выпить чаю, чтобы подкрѣпиться. Кое-какъ насилу я поѣла и, отдохнувъ, мы поѣхали впередъ. Къ вечеру подулъ холодный сѣверный вѣтеръ, и мы стали зябнуть. Мы стали просить гребцовъ пристать куда нибудь на ночлегъ. Но у нихъ уже заранѣе намѣченъ былъ свой планъ остановокъ и ночлеговъ и намъ пришлось терпѣливо ожидать рѣшенiя нашихъ проводниковъ, да кромѣ того на берегахъ не было видно избы для ночлега. Сидя въ лодкѣ мы прижались другъ къ другу, надѣясь этой близостью восполнить отсутствiе тепла, котораго настойчиво требовалъ нашъ организмъ, такъ какъ насъ глубоко прохватывали холодъ рѣки и сырость воздуха, и съ нетерпѣнiемъ ожидали конца плаванiя. Стало смеркаться. Навстрѣчу намъ большими лохматыми клочьями несся туманъ, стѣной вставалъ надъ рѣкой и суживалъ ее до размѣровъ ручейка. Въ одномъ мѣстѣ неожиданно мелькнулъ огонекъ не берегу, и мы обрадовались. На берегу оказалась изба. Она была небольшая, и въ ней въ тѣснотѣ сидѣли пять человѣкъ – ловцы рыбы. Дѣться была некуда, и мы просили, чтобы насъ пустили обогрѣться, такъ какъ отъ холода наши озябшiя ноги едва двигались. Насъ приняли радушно, согрѣли намъ чайникъ и даже уступили мѣсто для отдыха, говоря: „гдѣ тѣсно, тутъ и мѣсто“.
На слѣдующiй день въ пять часовъ утра, мы опять отправились въ путь. Этотъ день былъ послѣднимъ и самымъ труднымъ для нашего перехода.
Дождь шелъ не переставая, воды по лѣсу такъ было много, что намъ пришлось брести по водѣ и обувь наша была полна воды. Мы еле-еле передвигали ноги… Гребцы, видя, что мы уже больше идти не можемъ, посадили насъ въ лодку и поднимались съ нами по быстрому порогу противъ теченiя, рискуя сломать весла. Мы не чувствовали никакого страха, хотя кругомъ насъ кипѣла вода и бросала лодку, какъ щепку, но намъ было не до опасенiй за свою жизнь, которой въ каждую минуту грозили волны порога. Мы стали равнодушны ко всему. Желали мы только одного, чтобы насъ не выпустили еще разъ на берегъ, такъ какъ идти мы не могли. Ноги наши коченѣли. Наконецъ мы въѣхали на озеро. Завидѣвъ издали село, мы молились Богу во всеуслышанiе, что наконецъ-то близка стала цѣль нашего путешествiя. Одежда на насъ была мокрая, мы сидѣли и тряслись отъ холода. Прiѣхали на станцiю въ пять часовъ вечера. Съ трудомъ мы вышли изъ лодки на берегъ озера. Пристань состояла изъ одной лодки, такъ что мы и тутъ рисковали выкупаться, и намъ помогали выходить изъ карбаса, поддерживая за руку наши проводники, которые сами стояли въ водѣ. Слава Богу, мы опять на станцiи!
Хозяйка ея оказалась настолько добра, что дала намъ платье переодѣться, такъ какъ на насъ не было нитки сухой. Чемоданы и корзинки наши промокли насквозь, намъ пришлось ихъ разбирать и сушить наши пожитки цѣлый день.
Изъ Панозера ѣхали все время лежа въ карбасѣ, вспоминая пѣшее хожденiе. Мы прiѣхали въ Вокнаволокъ 30 сентября, въ 4 ч. вечера. Навстрѣчу намъ несся звонъ вечерняго колокола и замиралъ вдали обширнаго озера. На берегу толпилось много мальчиковъ и дѣвочекъ, пришедшихъ насъ встрѣчать; они толкались впередъ, разглядывали насъ и спрашивали другъ друга: „Которая наша учительница? Маленькая или большая“?
На другой день, въ праздникъ Покрова Пресвятой Богородицы, былъ сдѣланъ прiемъ учениковъ въ школу. На мѣстѣ дорожныя невзгоды понемногу вытѣснились новыми впечатлѣнiями, и я поправилась, и съ 5-го октября въ нашей школѣ занятiя уже шли полнымъ ходомъ.
Опокина.
Из дневника карельской учительницы. (Путешествие в Архангельскую Карелию) // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1911.
Я выѣхала изъ Архангельска на мѣсто службы – учительницы церковно-приходской школы въ с. Вокнаволокъ поздней осенью, во второй половинѣ сентября. До Кеми я ѣхала на пароходѣ „Ольга“, мурманской компанiи, потомъ я должна была высадиться въ Кеми и продолжать свой путь, какъ придется: на лошадяхъ, пѣшкомъ и въ карбасахъ. Еще въ Архангельскѣ мнѣ сказали, что попадать въ Карелiю будетъ очень трудно и я съ тяжелой думой сѣла на пароходъ, боясь за свое здоровье, но въ то-же время надѣясь на Бога.
Изъ Кеми я отправилась не одна; со мной ѣхала учительница М. Н. Пр., живущая отъ меня еще въ 45 вер. и начальникъ почтово-телеграфной конторы, ѣхавшiй по ревизiи до с. Ухты.
И вотъ наше путешествiе началось.
Семь верстъ мы ѣхали на лошадяхъ, а остальныя 10 верстъ до с. Подужемья въ карбасѣ. Прiѣхали сюда поздно вечеромъ. Пришлось заночевать и мы рѣшили выѣхать утромъ часовъ въ шесть.
До ст. Погосской есть два пути: одинъ подниматься по порогамъ въ карбасѣ 80 верстъ, другой – Панозеро, пѣшкомъ до Маслозера 40 вер., потомъ 15 вер. въ лодкѣ, опять пѣшкомъ 13 вер. и т. д., то пѣшкомъ, то въ лодкѣ.
Начальникъ пошелъ по послѣднему пути, а мы съ учительницей избрали первый. Но въ нашему несчастью, какъ нарочно, пошелъ сильный дождь и подводы намъ до 9 часовъ не подавали; кареламъ очень не хотѣлось насъ везти по порогамъ, и они намъ всячески старались уговорить, чтобы мы остались и шли бы пѣшкомъ, что, молъ, дорога лучше. Но мы уже окончательно рѣшили ѣхать по порогамъ. Намъ пришлось плыть три дня и все время подъ дождемъ. Въ первый день дождь шелъ маленькiй и иногда проглядывало даже солнышко, вообще была погода непостоянная, и мы проѣхали, не выходя изъ лодки, 25 вер. Къ вечеру, когда дождь пошелъ сильнѣе и стало уже темно, намъ попалась на берегу лѣсная избушка и мы пристали на ночлегъ. Какъ велика была наша радость, когда мы наконецъ оказались не подъ открытымъ небомъ и не подъ дождемъ, а подъ крышей, – невозможно выразить. Избушка оказалась довольно просторной, большой и крѣпкой. Ее наскоро истопили, и стало тепло; наконецъ то мы могли согрѣться и обсушиться, такъ какъ верхнее платье на насъ совершенно промокло. Напившись горячаго чаю и наговорившись про дорогу, мы улеглись спать на соломѣ, положивъ подъ головы одѣяло, которое уже успѣло высохнуть.
Удовольствiе наше было велико, благодаря теплу: мы чувствовали себя, какъ на хорошей станцiи, и крѣпко уснули. На другой день утромъ насъ разбудили въ 5 час. подводчики, говоря, что чайникъ готовъ и надо ѣхать впередъ. Мы скоро одѣлись, напились чаю и отправились въ путь. Снова начались наши дорожныя мытарства. Дождь не унимался. Проѣхавъ нѣсколько саженъ въ лодкѣ, мы должны были выйти изъ нея и идти пѣшкомъ 3 версты по лѣсу, подъ дождемъ, въ то время, какъ наши гребцы потянули лодку бичевой. Начало дороги было хорошее, попадались даже мосты, и мы прошли ее незамѣтно, думая, что и впереди ходьба будетъ такая же. Но мы жестоко обманулись въ своихъ ожиданiяхъ. Чѣмъ дальше мы подвигались, тѣмъ хуже становился путь: приходилось обходить пороги по 5 и 7 верстъ, и все по лѣснымъ тропинкамъ. Дождь льетъ, какъ изъ ведра: внизу уже все стало мокрымъ, размокла земля, отсырѣли камни и рѣдкiя полугнилыя плахи – остатки мостовъ, ноги скользятъ, шагъ становится труднымъ и неувѣреннымъ, а сверху постоянно струится вода. Идешь по лѣсу, задѣнешь за сучекъ или тяжелую вѣтку какого нибудь дерева, и тебя всю обольетъ водой. Мы промокли до костей, озябли и чувствуемъ лихорадку, а тутъ же еще попадаются подъ ноги острые камни, пни да коренья, запинаешься и падаешь….
Мученье, да и только. И начинаешь клянуть судьбу, заставившую нести эти испытанiя. Здоровье мое не изъ крѣпкихъ, и я начинаю мучительно думать о будущемъ. Мысль забѣгаетъ впередъ, и я уже вижу себя больной, лежащей въ постели…
Ноги я промочила, сама вся промокла, мучаюсь отъ кашля, совсѣмъ выбилась изъ силъ, идти больше не могу, хоть садись, и вотъ я опускаюсь въ изнеможенiи на близдорожный камень въ лѣсу. Слѣдовъ пути совсѣмъ почти нѣтъ, а кругомъ все только лѣсъ стѣной стоитъ, закрывая свѣтъ, камни, вверху стучитъ на деревьяхъ дождь; товарка моя ушла впередъ и ея не видно. Мнѣ и больно, и обидно, что у меня меньше силъ, и я, сидя на камнѣ, заплакала, а кашель душитъ меня. Очнулась… Надо идти впередъ, меня уже ждутъ у лодки, надо садиться и ѣхать. Долго ли ѣхали, не знаю; наконецъ, прiѣхали къ избушкѣ, чтобы напиться чаю. Но мнѣ было не до чаю, ѣсть я тоже не могла, меня клонило въ сонъ. Я засыпала скоро и начинала говорить во снѣ, а товарка моя не давала мнѣ спать, и просила меня съѣсть что-нибудь и выпить чаю, чтобы подкрѣпиться. Кое-какъ насилу я поѣла и, отдохнувъ, мы поѣхали впередъ. Къ вечеру подулъ холодный сѣверный вѣтеръ, и мы стали зябнуть. Мы стали просить гребцовъ пристать куда нибудь на ночлегъ. Но у нихъ уже заранѣе намѣченъ былъ свой планъ остановокъ и ночлеговъ и намъ пришлось терпѣливо ожидать рѣшенiя нашихъ проводниковъ, да кромѣ того на берегахъ не было видно избы для ночлега. Сидя въ лодкѣ мы прижались другъ къ другу, надѣясь этой близостью восполнить отсутствiе тепла, котораго настойчиво требовалъ нашъ организмъ, такъ какъ насъ глубоко прохватывали холодъ рѣки и сырость воздуха, и съ нетерпѣнiемъ ожидали конца плаванiя. Стало смеркаться. Навстрѣчу намъ большими лохматыми клочьями несся туманъ, стѣной вставалъ надъ рѣкой и суживалъ ее до размѣровъ ручейка. Въ одномъ мѣстѣ неожиданно мелькнулъ огонекъ не берегу, и мы обрадовались. На берегу оказалась изба. Она была небольшая, и въ ней въ тѣснотѣ сидѣли пять человѣкъ – ловцы рыбы. Дѣться была некуда, и мы просили, чтобы насъ пустили обогрѣться, такъ какъ отъ холода наши озябшiя ноги едва двигались. Насъ приняли радушно, согрѣли намъ чайникъ и даже уступили мѣсто для отдыха, говоря: „гдѣ тѣсно, тутъ и мѣсто“.
На слѣдующiй день въ пять часовъ утра, мы опять отправились въ путь. Этотъ день былъ послѣднимъ и самымъ труднымъ для нашего перехода.
Дождь шелъ не переставая, воды по лѣсу такъ было много, что намъ пришлось брести по водѣ и обувь наша была полна воды. Мы еле-еле передвигали ноги… Гребцы, видя, что мы уже больше идти не можемъ, посадили насъ въ лодку и поднимались съ нами по быстрому порогу противъ теченiя, рискуя сломать весла. Мы не чувствовали никакого страха, хотя кругомъ насъ кипѣла вода и бросала лодку, какъ щепку, но намъ было не до опасенiй за свою жизнь, которой въ каждую минуту грозили волны порога. Мы стали равнодушны ко всему. Желали мы только одного, чтобы насъ не выпустили еще разъ на берегъ, такъ какъ идти мы не могли. Ноги наши коченѣли. Наконецъ мы въѣхали на озеро. Завидѣвъ издали село, мы молились Богу во всеуслышанiе, что наконецъ-то близка стала цѣль нашего путешествiя. Одежда на насъ была мокрая, мы сидѣли и тряслись отъ холода. Прiѣхали на станцiю въ пять часовъ вечера. Съ трудомъ мы вышли изъ лодки на берегъ озера. Пристань состояла изъ одной лодки, такъ что мы и тутъ рисковали выкупаться, и намъ помогали выходить изъ карбаса, поддерживая за руку наши проводники, которые сами стояли въ водѣ. Слава Богу, мы опять на станцiи!
Хозяйка ея оказалась настолько добра, что дала намъ платье переодѣться, такъ какъ на насъ не было нитки сухой. Чемоданы и корзинки наши промокли насквозь, намъ пришлось ихъ разбирать и сушить наши пожитки цѣлый день.
Изъ Панозера ѣхали все время лежа въ карбасѣ, вспоминая пѣшее хожденiе. Мы прiѣхали въ Вокнаволокъ 30 сентября, въ 4 ч. вечера. Навстрѣчу намъ несся звонъ вечерняго колокола и замиралъ вдали обширнаго озера. На берегу толпилось много мальчиковъ и дѣвочекъ, пришедшихъ насъ встрѣчать; они толкались впередъ, разглядывали насъ и спрашивали другъ друга: „Которая наша учительница? Маленькая или большая“?
На другой день, въ праздникъ Покрова Пресвятой Богородицы, былъ сдѣланъ прiемъ учениковъ въ школу. На мѣстѣ дорожныя невзгоды понемногу вытѣснились новыми впечатлѣнiями, и я поправилась, и съ 5-го октября въ нашей школѣ занятiя уже шли полнымъ ходомъ.
Опокина.
Из дневника карельской учительницы. (Путешествие в Архангельскую Карелию) // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1911.