О Карелiи

В–ов Ан. Нужды Карелии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1913. № 3. С. 115 – 124; № 6. С. 253 – 262.

В–ов Ан. Нужды Карелии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1913. № 3. С. 115 – 124.




Приступая къ изученiю этой окраины Россiи, намъ необходимо въ силу культурно-историческихъ условiй раздѣлить всю русскую Карелiю на собственно русскую и прилегающую къ Финляндiи – финляндскую Карелiю, тѣмъ болѣе, что особенности ихъ не только въ культурно-бытовыхъ различiяхъ, но и въ географическихъ, хотя и не настолько рѣзкихъ.

Бросимъ взглядъ на этотъ забытый край и передъ нами предстанетъ своеобразно-красивая картина, характерные элементы которой – дикiя гранитныя скалы, часто причудливо нагроможденныя; колоссальныхъ размѣровъ валуны, всюду разбросанные – въ лѣсахъ, поляхъ, озерахъ; бурныя рѣки съ безчисленными порогами и водопадами; тихiя озера, окаймленныя лѣсами и усѣянныя островками и скалами. Вотъ общая, кажется, уже вполнѣ законченная картина. Всмотримся и сколько здѣсь разнообразiя! Вотъ дикiй утесъ надъ поверхностью озера; вотъ поля, сплошь усѣянныя сѣрыми камнями-валунами, издали, что бѣлыми барашками; тамъ тянутся болота съ ихъ крайне унылымъ ландшафтомъ; а тамъ… дальше, безъ конца лѣсъ и лѣсъ съ веселыми рощицами, съ просвѣтами озеръ и рѣкъ, съ кое-гдѣ разбросанными поселками и нивами.

Впервые вступая въ этотъ край, особенно послѣ поѣздки по высоко-культурной Финляндiи, поражаетъ низкiй культурный уровень жизни; этотъ контрастъ сразу бросается уже на границѣ; послѣ чистоты, порядка, хорошихъ дорогъ – полное бездорожье, вмѣсто экипажа легкой финляндской карiолки, въ тѣхъ-же природныхъ условiяхъ сани дровни болѣе чѣмъ поражаютъ въ лѣтней обстановкѣ. Только этимъ путемъ и возможна лѣтомъ перевозка грузовъ по тѣмъ путямъ, которые носятъ здѣсь названiе дорогъ; вслѣдствiе полнаго бездорожья никакiе колесные экипажи невозможны.
Если и встрѣчаются мѣстами экипажи, то вполнѣ допотопнаго устройства, съ колесами въ видѣ толстыхъ обрубковъ. И когда въ сосѣдней Финляндiи между поселками и усадьбами отличныя дороги, здѣсь единственные первобытные пути – едва замѣтныя лѣсныя тропы съ камнями, пнями, съ жердочками на болотахъ, и водный путь по озерамъ и порожистымъ рѣкамъ въ лодкахъ. Пѣшеходное сообщеніе возможно только съ проводникомъ, съ переноской тяжестей по узкимъ тропамъ, полно неизгладимыхъ трудностей; только чудныя перспективы съ холмовъ „варакъ”, съ открывающимся „ламбинъ” въ дымчатой синевѣ океаномъ лѣсовъ, сверкающихъ озеръ, безмолвiе, нарушаемое шумомъ „падуновъ” – заставляютъ забывать и мириться со всѣми неудобствами путешествiя.

Въ силу культурно-историческихъ и природныхъ условiй при заселенiи края – полная разбросанность поселковъ, расположенныхъ по берегамъ озеръ, на высотахъ – живописныхъ „варакахъ”, въ безпорядкѣ разбросанными домами и службами, съ живописнымъ видомъ со стороны озера. Лишь въ рѣдкихъ случаяхъ, въ большихъ селенiяхъ подобiе улицъ, съ правильно расположенными домами, безъ огороженныхъ дворовъ, причемъ лѣтомъ заняты подъ огороды и поля, съ узкими огороженными проходами около домовъ.
Большинство поселковъ Карелiи невелики, выселки отъ 3-хъ и деревни отъ 8 до 10 дворовъ; большихъ деревень и селъ мало – нѣсколько десятковъ; единственный административный архангельской Карелiи центръ – с. Ухта до 200 дворовъ; большинство поселковъ возникли въ отдаленномъ прошломъ изъ выселка.

Для поселковъ выбираются мѣста сухiя, высокiя; по берегамъ озеръ раскинулись болѣе обширныя селенiя; вредныя испаренiя озеръ и болотъ отражаются на населенiи, – у жителей „варакъ” на сухихъ высокихъ мѣстахъ меньше болѣзней, и населенiе здоровѣе и долговѣчнѣе. По берегамъ большихъ озеръ поселки тянутся иногда на нѣсколько верстъ, для каждаго съ особымъ названiемъ, съ выступающими изъ водной глади островками, съ угрюмыми елями, часто самое живописное мѣсто около селенiя служитъ погостомъ. Въ болѣе старыхъ селенiяхъ, имѣются древнiя часовни, окруженныя рощей, – въ этихъ вгчно угрюмыхъ мѣстахъ невольно чувствуется давно минувшее священное, но что-то чуждое, суровое, чисто-языческiй духъ вѣетъ въ этомъ царствѣ безмолвiя смерти.
Почти весь кемскiй уѣздъ, кромѣ Поморья, сплошь населяютъ карелы, сплошной массой заселяютъ они и сѣв.-зап. олонецкой губ.; разбросаны они и по всему озерному краю; русскiй здѣсь – лишь случайный пришлый элементъ. Названiя рѣкъ, озеръ – финскiя, названiя поселковъ двойныя – изъ финскихъ названiй рѣкъ, озеръ съ прибавленiемъ финскихъ названiй рѣки (деки), озера (ярва), залива (лакиши), рѣдко съ прибавленiемъ русскихъ словъ – озеро, варака (Юшкозеро, товарака).

Карелы олонецкой и архангельской губернiй настолько обрусѣли, что мало отличаются отъ русскихъ, и только привычный глазъ можетъ отличить ихъ по отдѣльнымъ яркимъ представителямъ, съ нѣкоторыми типичными финскими особенностями, которыя и выдаютъ ихъ финское происхожденiе. Весь бытовой укладъ ихъ жизни – сѣвернаго крестьянина, но низкiй лобъ, слегка выдающiяся скулы, нѣсколько широкiй носъ, окраска глазъ и волосъ, а главное языкъ – служатъ отличительными признаками. Общiй, наиболѣе распространенный типъ карелъ свѣтлорусый, съ водянисто-бѣлыми глазами, высокiй ростъ, хорошее сложенiе, правильный овалъ лица; другой типъ болѣе дѣтскiй – низкiй ростъ, съ угловато-широкимъ лицомъ, выступающими скулами, съ жесткими прямыми волосами, широкимъ носомъ; этотъ типъ коренастый, непропорцiонально сложенный – длинныя руки и короткiя ноги, но очень непропорцiонально „неладно скроенъ, да крѣпко сшитъ”, и рѣдко встрѣчаемый, какъ бы чуждый имъ, близкiй къ зырянамъ, темный типъ – съ высокимъ ростомъ, массивнымъ сложенiемъ – карiе глаза и темные волосы. Этотъ послѣднiй типъ является, какъ бы, связующимъ звеномъ карелъ съ восточными финскими племенами въ перiодъ ихъ общей жизни царства финновъ – древней Бiармiи.

Врожденныя душевныя качества карелъ – упрямство, упорство въ занятiяхъ, замкнутость, правдивость, трудолюбiе и др. черты, свойственныя финнамъ. Разбросанность и оторванность поселковъ, предоставленныхъ только своимъ силамъ, и воспитательное дѣйствiе суровой природы сильно способствовали развитiю чувства собственнаго достоинства, воли и другихъ хорошихъ качествъ, что и выражается въ отношенiи къ властямъ и случайнымъ пришельцамъ и въ настойчивой борьбѣ съ неблагопрiятными природными условiями.

По характеру карелы молчаливѣе русскихъ, но не такъ угрюмы, какъ финны. Отличаясь отъ русскихъ практичностью и трудолюбiемъ, карелы при неблагопрiятномъ условiи сумѣли устроить свою жизнь лучше русскихъ средней Руси. Часто бойкiй торговецъ, хитрецъ карелъ не прочь при случаѣ надуть: эти качества уже благопрiобрѣтенныя и являются результатомъ усложняющихся условiй жизни.
Робость и приниженность совершенно отсутствуютъ; нѣкоторое недовѣрiе къ незнакомому путнику при ближайшемъ знакомствѣ смѣняется деликатнымъ гостепрiимствомъ, радушiемъ съ чувствомъ собственнаго достоинства; при посѣщенiи этихъ мѣстъ всегда можно расчитывать на теплое гостепрiимство. Языкъ кареловъ близкiй къ финскому, нечистый съ массой варваризмовъ – принялъ много финскихъ и русскихъ словъ; на границѣ съ Финляндiей болѣе глубокое влiянiе финскаго языка, а въ русской Карелiи, особенно прилегающей къ Поморью и русскимъ селамъ олонецкой губ., довольно употребителенъ русскiй языкъ, въ рѣчи карелъ слышны часто цѣлые обороты изъ русскаго языка. Народная поэзiя ограничивается сказками миѳическаго содержанiя; финскiя пѣсни лишь въ прилегающихъ къ Финляндiи мѣстахъ, въ остальной Карелiи русская пѣсня, при незнанiи русскаго языка неимовѣрно исковерканная, такъ какъ дѣвушки, не зная русскаго языка, распѣваютъ русскiя пѣсни; въ числѣ прочихъ культурныхъ благъ въ настоящее время проникаютъ сюда и фабричныя частушки, которыя вытѣсняютъ народную русскую пѣсню.

Принявъ православiе въ древнiй перiодъ русской исторiи, карелы прониклись не духомъ христiанства, а лишь его обрядовой стороной; православными являются лишь по спискамъ, т. к. сплошь раскольники, но безъ нетерпимости, ограничиваясь внѣшностью – двуперстное сложенiе, старинныя иконы, восьмиконечные кресты, отдѣльная посуда, отвращенiе къ табаку и вину. Нѣтъ и крѣпкой приверженности къ старообрядчеству, очень индифферентны вообще къ вопросамъ вѣры, такъ что не рѣдкость видѣть въ глухихъ мѣстахъ стариковъ съ собственной примитивной вѣрой; живутъ по завѣту отцовъ, не проявляя ревности въ вѣрѣ и нетерпимости; лишь женскiй элементъ является болѣе устойчивымъ – не посѣщаетъ церкви и не исполняетъ таинствъ. Исторiя борьбы съ расколомъ отразилась и здѣсь: многократныя гоненiя, стѣсненiя, оскорбительное отношенiе къ личности раскольника и его святынѣ сдѣлали то, что расколъ скрывается подъ личиной православiя – лишь пустующiя церкви, указываютъ на упорную приверженность къ старой вѣрѣ, хотя и безъ сектантскаго фанатизма. Въ силу необходимости духовенство принуждено смотрѣть сковзь пальцы, идти на компромисъ – отпѣвать уже похороненныхъ, вѣнчать давно поженившихся, крестить уже окрещенныхъ по старому обряду и т. д. Большинство карелъ придерживается болѣе радикальнаго теченiя безпоповщины, федосѣевщины и филипповщины, распространившихся и свившихъ гнѣздо на Сѣверѣ Россiи и въ Поморье. Это направленiе отрицаетъ церковь и ея устройство на землѣ; отрицанiе таинствъ ведетъ къ отсутствiю священствъ и безбрачiю; на практикѣ въ силу необходимости вошло въ обычай брачное сожительство безъ вѣнчанiя въ церкви по одному взаимному только согласiю. Этотъ видъ брака прiобрѣлъ здѣсь формы гражданскаго и сопровождается публичными обрядами глубокой старины языческаго быта, придающими ему общепризнанность въ глазахъ населенiя. Насильственные браки почти неизвѣстны; благодаря обоюдному соглашенiю и влеченiю, они бываютъ крѣпки, и несмотря на легкость развода, послѣднiй бываетъ очень рѣдко; часто подлѣ долголѣтняго сожительства свободный брачный союзъ закрѣпляется церковнымъ бракомъ.

Важнымъ факторомъ въ развитiи раскольничества служатъ своеобразныя условiя жизни. Разбросанность поселковъ, бездорожье – физическая невозможность для духовенства исполненiя во время неотложныхъ требъ привели къ тому, что населенiе само черезъ выбранныхъ благочестивыхъ, пользующихся особымъ довѣрiемъ людей, совершало обряды, затѣмъ усвоило безпоповскiй расколъ и сохранило его до настоящаго времени. Вмѣсто церквей стороились часовни, куда и сбирались для отправленiя богослуженiя и др. необходимыхъ обрядовъ. Часовни, часто невзрачныя на видъ, полуразвалившiяся, оригинальной древней архитектуры – внутри бываютъ полны религiозной жизни: старинныя иконы, обвѣшанныя полотенцами и др. приношенiями, лебединыя крылья , какъ священной птицы, аккуратно сложеныя старинныя книги, складни съ печатью заботливо-любящей руки – вся эта обстановка говоритъ о глубокой искренней религiозности, такъ непонятной чуждой намъ. Часовни возникли въ очень отдаленное прошлое; въ нихъ видны самобытныя своеобразныя черты русскаго зодчества.

Несмотря на кажущееся отсутствiе „устоевъ”, нравственность кареловъ на высокой степени, доходя чуть не до первобытной простоты: абсолютная честность, отсутствiе половой распущенности и пьянства; послѣднее, какъ исключенiе, развивается среди молодого поколѣнiя, уходящаго на заработки и вносящаго новыя условiя жизни, клиномъ вбивающiяся въ старый укладъ, на сохраненiи котораго и его устоевъ выступаетъ старое поколѣнiе и старообрядчество; борьба эта только зарождается, но обостренiе ея уже чувствуется въ болѣе населенныхъ деревняхъ.
Карелы очень суевѣрны: до сихъ поръ сохранились языческiе обряды и вѣрованiя; распространена вѣра во всѣ виды чертовщины, въ примѣты, вѣра въ средства противъ болѣзней и несчастiй, вѣра въ сглазъ; жизнь карела, по его воззрѣнiямъ, окружена царствомъ „злого духа” и его силъ. Низкiй культурный уровень, отсутствiе широкой просвѣтительной дѣятельности школы, отсутствiе медицинской помощи – даютъ полный просторъ царству „темныхъ силъ” въ этомъ краю. Въ глуши лѣсовъ, среди озеръ, отрѣзанные отъ мiра – культурной жизни, карелы сохранили своеобразныя сказанiя и вѣрованiя, въ которыхъ отразились замысловатые взгляды на мiръ, далекое прошлое.

Несмотря на благопрiятныя природныя качества, какъ трудолюбiе, настойчивость, но благодаря полному отсутствiю путей и промышленности экономическое положенiе населенiя нельзя признать удовлетворительнымъ, хотя положенiе его и лучше, чѣмъ крестьянина средней Россiи. Населенiе сѣверной Карелiи, затерянное среди озеръ и лѣсовъ, совершенно отрѣзанное отъ общества культурнаго мiра, живетъ въ условiяхъ почти натуральнаго хозяйства. Основой крестьянскаго благосостоянiя служитъ земледѣлiе и разнаго рода промыслы – лѣсные, рыболовство, охота; необходимымъ и очень существеннымъ подспорьемъ служатъ мѣстные промыслы – сельдяной промыселъ Бѣлаго моря, морскiе промыслы Мурмана, работа на мѣстныхъ лѣсопильныхъ заводахъ, лѣсныхъ вырубкахъ и сплавахъ, разносная торговля по Финляндiи, извозъ и другого рода отхожiе промыслы. Хотя земледѣлiе и составляетъ основное занятiе жителей края, но при массѣ вложеннаго тяжелаго труда, оно далеко не даетъ полнаго обезпеченiя существованiя, т. к. собственнаго хлѣба хватаетъ лишь на 2–3 мѣсяца, въ рѣдкихъ случаяхъ до 5 мѣсяцевъ.

Незначительность пашни, невозможность обработки ея безъ удобренiй и недостаткѣ ихъ въ силу почвенныхъ условiй, мѣшаютъ рацiональному веденiю полевого хозяйства; незначительная и крайне неудобная площадь сѣнокосовъ не позволяетъ развиться скотоводству, безъ котораго невозможно земледѣлiе въ широкихъ размѣрахъ. Формы землевладѣнiя разнообразны, представляютъ состоянiе общиннаго начала и личнаго владѣнiя, хотя преобладающимъ является – общественное землевладѣнiе. Среди надѣльныхъ земель площадь пашни незначительна; расчистки вслѣдствiе трудности и дороговизны работъ и стѣснительныхъ мѣръ, въ настоящее время почти не производятся .

Въ прежнее время обилiе земли и право свободнаго пользованiя позволяло расширять свои участки въ зависимости отъ рабочихъ рукъ; обрабатываемыя „подсѣки” на правахъ собственности, давали обильные урожаи и переходили по близости селенiй въ рядъ постоянныхъ пашенъ.
Концентрацiя удобныхъ земель въ рукахъ сильныхъ частныхъ собственниковъ, по чисто фискальнымъ соображенiямъ, была своевременно остановлена правительствомъ, для возстановленiя экономическаго равновѣсiя и укрѣпленiя общинныхъ началъ, и введены передѣлы земли, первый при Екатеринѣ I. Своеобразныя природныя историческiя условiя отразились на системѣ землевладѣнiя: они вели къ развитiю личнаго владѣнiя и частной собственности, общинное землевладѣнiе явилось здѣсь не самобытнымъ, а внесеннымъ извнѣ насажденiемъ позднѣйшаго перiода; рѣдкiе передѣлы, обработка новинъ, расчистки не могли служить укрѣпленiю общиннаго землевладѣнiя. Въ пограничныхъ волостяхъ сѣверной Финляндiи сохранилось и до настоящаго времени въ значительныхъ размѣрахъ и подворное владѣнiе землей. Такимъ образомъ формы землевладѣнiя носятъ смѣшанный, неопредѣленный характеръ, крайне неустойчивый, съ преобладающимъ въ силу мѣстныхъ географическихъ и историческихъ условiй, принципомъ частной собственности.

Неблагопрiятныя почвенныя и климатическiя условiя влiяютъ на незначительность площади пахотной земли, которая съ характеромъ ледниковыхъ отложенiй, крайне неудобна для обработки съ обломками скалъ, валуновъ, усѣянная камнями, глинистая, или сплошь каменистая лишь мѣстами съ тонкимъ слоемъ перегноя. Для приготовленiя земли подъ пашню необходимо значительное унавоживанiе, вспахиванiе нѣсколько разъ; обрабатывается сохой, отличающейся отъ русской двумя узкими сошниками, приспособленная къ мѣстной каменистой пашнѣ, такая соха не задерживается въ камняхъ и разрыхляетъ землю. Поля, находящiяся возлѣ деревни, часто уже около домовъ, особенно въ выселкахъ, очень малы, обнесены изгородью изъ наклонно уставленныхъ кольевъ, по почвеннымъ условiямъ благопрiятны для огородовъ, но ихъ здѣсь нѣтъ.
Не такъ давно господствовавшее здѣсь подсѣчное хозяйство съ широко развитымъ хлѣбопашествомъ смѣнилось трехпольной системой, причемъ послѣ пара засѣвается ячмень, затѣмъ рожь. Посѣвъ яровыхъ обыкновенно въ концѣ апрѣля и началѣ мая. При благопрiятной погодѣ уже въ началѣ лѣта бываютъ хорошiе всходы, но чуть нальются хлѣба, какъ частые здѣсь iюльскiе и августовскiе холода могутъ погубить трудъ и надежды пахаря; особенно страдаютъ отъ заморозковъ пашни на низкихъ мѣстахъ – вблизи озеръ и болотъ. Уборка хлѣбовъ въ первой половинѣ августа, къ этому же времени прiурочивается и посѣвъ озимыхъ – ржи. Для просушки развѣшиваютъ собранные хлѣба на прясла до зимы, или уже въ концѣ осени просушиваютъ и молотятъ собранный хлѣбъ въ ригахъ. Высѣивается главнымъ образомъ озимая рожь, ячмень, рѣдко овесъ; изъ огородныхъ – картофель, рѣпа, рѣдко лукъ, рѣдька и конопля; урожаи хлѣбовъ самъ 4. При малой площади пашни и при самыхъ благопрiятныхъ условiяхъ собственнаго хлѣба хватаетъ лишь въ лучшемъ случаѣ до Рождества, а то на 2–3 мѣсяца; почему хлѣбъ въ случаѣ неурожая и плохихъ заработковъ круглый годъ употребляется съ различнаго рода примѣсями. Въ качествѣ незамѣнимыхъ суррогатовъ идетъ сосновая кора, солома, дающiя населенiю, такъ называемый, „сосновый” карельскiй хлѣбъ.

Несмотря на громадныя затраты труда, своего хлѣба слишкомъ мало; плохiе промыслы и заработки ведутъ къ настоящимъ голодовкамъ: частые неурожаи особенно отражаются на населенiи – истощая его; ужасъ положенiя въ голодные годы усугубляется тѣмъ, что въ этомъ вполнѣ забытомъ краю при незначительныхъ запасахъ хлѣба на мѣстахъ, при полномъ бездорожьи, при отсутствiи мѣстныхъ людей и интеллигенцiи – населенiе всецѣло предоставлено собственнымъ силамъ, вѣрнѣе безсилiю, оно справляется съ голодомъ, какъ умѣетъ, это ведетъ къ безмолвному голоданiю, и единственный спасительный выходъ въ суррогатахъ. Съ запрещенiемъ подсѣчной системы земледѣлiя послѣдовало сокращенiе пашни и вообще упадокъ земледѣлiя, отсюда и недостатокъ собственнаго хлѣба. Разработка цѣлинъ, расчистокъ, связанныхъ съ громадными трудами по корчевкѣ и уборкѣ камней, была оставлена въ поискахъ за болѣе легкими и вѣрными заработками; незначительный урожай съ истощенной, плохо удобренной почвы привелъ къ забрасыванiю и постоянныхъ пашенъ. Въ настоящее время стали обыкновеннымъ явленiемъ въ окрестностяхъ селъ и деревень заброшенныя поля, обращенныя мѣстами подъ семъ въ окрестностяхъ селъ и деревень заброшенныя поля, обращенныя мѣстами подъ сѣнокосъ, мѣстами заболоченныя или поросшiя кустарникомъ, а еще дальше отъ селъ – лѣсныя болота, молодыя „нивы” береговъ и осиновыя рощи – все это остатки прежнихъ „подсѣкъ”, памятники о широкомъ земельномъ хозяйствѣ карелъ въ прошломъ.

Въ сѣв. Карелiи съ рѣдкимъ населенiемъ, съ болѣе обширными земельными участками и расчистками, карелы лучше обезпечены собственнымъ хлѣбомъ.
Въ олонецкой и архангельской Карелiи съ упадкомъ земледѣлiя, развитiемъ отхожихъ промысловъ, частыми недородами обостряется процессъ упадка и разложенiя хозяйствъ.

Въ отношеніи хозяйственнаго достатка, населеніе распадается на три группы – малочисленные богачи съ лучшими земельными и концентрированными участками, занимающіеся торговлей, подрядами и разнаго рода поставками; исправные хозяева – большинство живущіе пахотой и различными промыслами и наконецъ почти безземельная бѣднота, главнымъ образомъ вдовы и сироты – обладающія сѣтями, лодкой и клочкомъ земли.
Упадокъ полевого хозяйства замѣчается и въ крупныхъ хозяйствахъ, обѣдненіе мелкихъ, слабосильныхъ ведетъ къ выселенію ихъ въ Поморье на мурманъ въ качествѣ колонистовъ, въ городъ – въ качеств рабочихъ и прислуги, т. к. на родинѣ они уже не въ состояніи прокормиться. Современное положеніе карелъ таково, что настоятельно требуетъ коренныхъ улучшенiй въ системѣ полевого хозяйства; изъ средствъ – рядъ мелiоративныхъ мѣръ, какъ осушенiе болотъ, озеръ, удобренiе и улучшенiе почвы и пр., такъ какъ многiя изъ нихъ могутъ быть обращены въ плодородные участки съ урожаемъ въ первые годы самъ 20–25; изъ болотъ и озеръ, даже послѣ незначительныхъ мелiоративныхъ работъ, получаются отличные сѣнокосы, что позволитъ вести скотоводство въ значительныхъ размѣрахъ, съ которымъ явится и широкое полевое хозяйство. Такимъ образомъ является сельско-хозяйственный кругъ: для земледѣлiя необходимы удобренiя, т. е. скотоводство, для послѣдняго сѣнокосы.
Въ ряду необходимыхъ мѣръ улучшенiя экономическаго положенiя карелъ, д. б. поставлена подача агрономической помощи населенiю, веденiе хозяйствъ на болѣе рацiональныхъ началахъ въ интенсивной формѣ, для чего необходимо измѣненiе трехполья, насажденiе огородничества, подъемъ скотоводства, осушенiе болотъ и озеръ подъ сѣнокосы, но это возможно при наличности извѣстныхъ затратъ труда и капитала, что является непосильнымъ для мѣстныхъ мелкихъ хозяйствъ, возможность въ болѣе широкихъ размѣрахъ этихъ мѣръ общественными усилiями, а главное введенiемъ земскаго самоуправленiя, для котораго и въ другихъ областяхъ жизни края откроется широкое неизсякаемое поле дѣятельности.
Значительнымъ источникомъ добыванiя средствъ къ жизни служатъ богатства лѣсовъ съ его промыслами: вырубка, сплавъ, охота и др. Лѣса здѣсь преимущественно изъ ели и сосны, изъ лиственныхъ породъ осина, береза. Сравнительно съ лѣсными богатствами края эксплоатацiя лѣсовъ только начинается, – лѣсъ вырубается для заводовъ нѣсколькихъ лѣсопромышленныхъ фирмъ въ Поморьѣ, с. Сорокѣ, г. Кеми, Ковдѣ и Керети.
Всѣ выгоды при эксплоатацiи лѣсовъ достаются крупнымъ лѣсопромышленникамъ-заводчикамъ, за нечеловѣческiй трудъ карелу на лѣсныхъ работахъ достаются крохи. Вырубка и подвозка зимою къ озерамъ и рѣкамъ, сплавъ лѣса по порожистымъ рѣкамъ съ рискомъ для жизни исполняются артелями „бурлаковъ”. Рѣдкiй годъ не оставятъ „бурлаки” товарища въ бурныхъ порогахъ, а то и нѣсколькихъ. Собственно лѣсного хозяйства не существуетъ: нѣтъ дѣйствительной охраны лѣсовъ, вырубаются лучшiя деревья, берутъ стволы, а вершины, сучья и вѣтви остаются и портятъ остающiся лѣсъ. Какъ прежнiя „подсѣки”, такъ и нынѣшнiя вырубки ведутся такимъ образомъ, что послѣ нихъ уже не можетъ выростать лѣсъ: пни смѣшиваются съ перегнившими сучьями, прикрываютъ лежащiе на основныхъ породахъ суглинки и супески ; богатые атмосферные осадки, просачиваясь черезъ верхнiе слои почвы при разложенiи органическихъ веществъ обогащаются кислотами, растворяя почву, уносятъ различныя соединенiя.
Эти минеральныя растворы сбираются въ протокахъ и ручьяхъ, подземныхъ ключахъ; проникая глубже въ подпочвенные слои образуюъ темнобурые, твердые пласты съ очень значительнымъ содержанiемъ желѣза; вода черезъ нихъ трудно просачивается и застаивается. Это заболачиванiе расширяется съ увеличенiемъ лѣсныхъ разработокъ – порубокъ послѣ лѣса остается затѣмъ безотрадное болото, особенно въ мѣстахъ безъ значительнаго уклона или между массивныхъ основныхъ горныхъ кряжей.

Лѣсныя болота такого происхожденiя – зло здѣшнихъ мѣстъ: ими отрѣзаны деревни, почва никогда не высыхаетъ, лѣсъ гибнетъ, травы сгниваютъ; зато недосягаемы дикiя мѣста – приволье птицѣ – глухарямъ, постояннымъ обитателямъ этихъ дикихъ дебрей, а лѣтомъ и гусямъ, но охота и привычнымъ здѣшнимъ охотникамъ очень трудна въ этихъ мѣстахъ.
За невозможностью проѣзда приходится бросать и хорошiе сѣнокосы, разбросанные среди лѣсовъ по болотамъ въ 20–25 верст. отъ селенiй; лучшiе сѣнокосныя угодья по берегамъ рѣкъ, озеръ и около селъ на заброшенныхъ пашняхъ. Сборы сѣна и въ хорошiе годы далеко недостаточны для прокормленiя ограниченнаго числа скота, почему ежегодно сбираются березовые, ивовые листья, а то и остатки домашняго обихода идутъ въ кормъ скоту въ видѣ „пойла”. Недородъ сѣна является здѣсь бѣдствiемъ, такъ какъ достать сѣна изъ другихъ мѣстъ невозможно и слѣдуетъ продажа скота на убой. Малорослыя карельскiя коровы даютъ достаточно молока для собственнаго потребленiя и выработки, такъ назыв., чухонскаго масла для продажи его скупщикамъ.

Лошади финской породы, малорослы, но легки на ходу; даже и среди достаточныхъ крестьянъ не всегда имѣются лошади, хотя коровы и овцы имѣются и у бѣдняковъ. За неимѣнiемъ хорошихъ луговыхъ пастбищъ, скотъ и лошади въ теченiе лѣта ходятъ на подножномъ корму въ лѣсу; къ лошадямъ и коровамъ обязательно привѣшиваютъ „ботало”, своеобразный звонъ которыхъ въ сѣверныхъ лѣсахъ производитъ какое-то чарующее впечатлѣнiе.
Изъ лѣсныхъ промысловъ имѣется смолокуренiе. Зимой въ свободное отъ работъ время нѣсколько семей самымъ первобытнымъ способомъ гонятъ въ ямахъ, смолу и деготь, больше для собственнаго потребленiя, остатки выгнанной смолы продаются поморамъ; въ болѣе незначительной степени добывается кора ивняка для дубленiя кожъ; этими промыслами занимаются единичныя хозяйства.

Пока нѣтъ уничтоженiя лѣсовъ, не переводится и лѣсная дичь, поэтому охота служитъ значительнымъ подспорьемъ въ существованiи карелъ, хотя промыселъ этотъ, благодаря его хищническимъ способамъ, противъ прежняго времени значительно упалъ. Сезонъ охоты начинается съ конца лѣта, когда отправляются „полѣсовать”, и по нѣсколько недѣль не покидаютъ лѣса, обходя изо дня въ день по сильямъ свои „охотничьи участки” съ винтовкой „пищалью” за плечами, и только на ночь забираются въ лѣсную избу. Непривычному человѣку не справиться съ этой тяжеловѣсной кремцевой винтовкой, собственной конструкцiи, но врожденные охотники – карелы рѣдко даютъ промахъ, даже по бѣлкѣ и мелкой птицѣ изъ особой малопульной винтовки; для крупнаго звѣря и птицы, медвѣдей, лосей, оленей имѣется большепульная, хотя послѣдняя стала вытѣсняться винтовкой Бердана. Охота на медвѣдя очень обыкновенна; безконечно разнообразны разсказы , иногда полные юмора, бывалыхъ охотниковъ о встрѣчахъ съ богатыремъ сѣверныхъ лѣсовъ, часто одинъ на одинъ съ вѣрнымъ помощникомъ – карельской лайкой; (особый видъ собаки – небольшой съ острой вытянутой мордочкой, короткими ушами, умными глазами и различной масти). Зимняя охота производится артелью въ 4–5 человѣкъ въ февралѣ и мартѣ на оленей и лосей, при чемъ сотни верстъ неутомимые охотники пробѣгаютъ на лыжахъ, пока не загонятъ звѣря; попадается и медвѣжья берлога. Несмотря на значительные размѣры и массу тяжелаго полнаго риску и лишенiй труда, охота даетъ мало выгодъ, т. к. за неимѣнiемъ рынка и путей, всѣ продукты охоты сбываются скупщикамъ-промышленникамъ, которые и платятъ къ тому же не наличными деньгами , а товаромъ, дробью, порохомъ и т. д.; принимаютъ же продукты охоты по заранѣе запроданнымъ низкимъ цѣнамъ; при благопрiятныхъ условiяхъ заработокъ отъ охоты осенью доходитъ до 20 руб. Промяшляются рябчики, куропатки, бѣлые тетерева, глухари, а лѣтомъ озерная дичь для собственнаго употребленiя. Дичь въ замороженномъ видѣ и шкуры звѣрей продаются скупщикамъ въ Финляндiю или на Шунгскую ярмарку, откуда идутъ уже въ Петербургъ.

Благодаря обилiю озеръ и рѣкъ, рыболовство повсемѣстно развито; занимаются имъ круглый годъ; оно доставляетъ постоянную здоровую пищу и доходъ. Промышленное значенiе рыболовство имѣетъ весной и осенью, правильнаго рыбнаго хозяйства не ведется; вылавливается и безполезно губится много цѣнной молоди, отчего и сѣтованiя на уловъ. Лучшiе сорта рыбы, какъ семга, вылавливаются въ Подужемскихъ порогахъ, сиги въ замороженномъ и и соленомъ видѣ, щуки, налимы, самая распространенная здѣсь мелкая ряпушка сбываются тѣми-же скупщиками въ Финляндiю и Шунгскую ярмарку. За неимѣнiемъ путей и мѣстнаго рынка, рыболовство значительнаго денежнаго дохода не доставляетъ: оно служитъ лишь для прокормленiя – особенно незамѣнимымъ подспорьемъ является вылавливаемая въ громадныхъ количествахъ, ряпушка, заготовляемая впрокъ въ соленомъ и вяленомъ видѣ, какъ и щука, окунь, плотва весенняго лова, когда нѣтъ никакого сбыта. Кромѣ разнаго рода удочекъ орудiемъ лова служатъ сѣти, невода, мережи, заборы въ порожистыхъ рѣкахъ съ плетеными изъ ивовыхъ прутьевъ „мордами”, рюжами; самымъ удобнымъ для лова считается неводъ, но по дороговизнѣ и величины онъ недоступенъ отдѣльнымъ мелкимъ хозяйствамъ, почему два-три двора складываются въ одинъ неводъ и производятъ имъ общiй ловъ.
Не прекращаетъ рыбной ловли и суровая долгая зима; озера замерзаютъ и пока ледъ не покроется снѣгомъ добывается рыба „глушенiемъ”; а затѣмъ какъ и осенью „лученiемъ”. Въ теченiе зимы съ нѣкоторыми промежутками „неводятъ” рыбу подъ льдомъ озеръ черезъ особые проруби.
Продукты охоты и рыболовства, какъ было уже сказано, скупаются мѣстными „богачами” и везутъ на Шунгскую ярмарку (с. Шуньга на озерѣ Онего). Эта ярмарка огромную роль имѣла въ торговлѣ и жизни края въ прошломъ, хотя и до настоящаго времени не потеряла своего значенiя. Сюда провозятъ рыбу, шкуры, дичь, сдаютъ оптомъ торговцамъ, которые потомъ отправляютъ все въ Петербургъ; запасаются же карелы мукой, покупаютъ кожи пеньку, ленъ, мелочи хозяйственнаго обихода, обновы и т. п. и развозятъ затѣмъ уже отсюда по глухимъ поселкамъ Карелiи. Круглый трудовой годъ карела позволяетъ лишь прокормиться съ семьей, излишкомъ у него нѣтъ никакихъ.

Съ ранней весны одна часть карельскихъ рабочихъ отправляется „бурлачить” на сплавы лѣса, другая часть изъ Бѣломорской Карелiи на мурманскiе морскiе промыслы, или на лѣсопильные заводы Поморья. Кое-какъ подготовленныя полевыя работы исполняются тогда женщинами подъ руководствомъ стариковъ и немногихъ оставшихся дома членовъ мужского населенiя; случается, что карелка допахиваетъ поле, она же и засѣваетъ. По окончанiи этихъ работъ, отдыха неутомимой работницѣ нѣтъ; она занята тогда бываетъ рыбной ловлей, заготовкой листьевъ въ кормъ скоту, а во время горячей поры – сѣнокоса – она съ ранняго утра до поздняго вечера на пожняхъ по колѣно въ водѣ за 10–25 верстъ отъ дома, оставляя дома малыхъ ребятишекъ на попеченiи еле живыхъ столѣтнихъ бабокъ, т. к. болѣе сильныя тоже отправляются на сѣнокосы. Только кончится сѣнокосная пора, подойдетъ уборка хлѣбовъ, съ чѣмъ особенно приходится спѣшить: рожь, жито нужно во время убрать, чтобы заморозки не погубили. Къ этому времени подойдутъ и „бурлаки”, мѣстами еше къ сѣнокосу, но недосугъ карелкѣ отдыхать: нужно грибовъ и ягодъ на зиму заготовить, намолотить хлѣба, измолоть его въ подвалѣ на ручной тяжелой первобытной мельницѣ и испечь на первое время.

Затѣмъ начинается осеннiй ловъ рыбы, охота, и только вернувшiеся съ морскихъ промысловъ, или окончившiе полевыя работы карелы, опять погружаются въ трудовую жизнь; въ то время, какъ его товарищъ поморъ отдыхаетъ и погуливаетъ, карелъ изо дня въ день бродитъ по лѣсу за звѣремъ или неводитъ рыбу, обходя и объѣзжая по мережамъ и сѣткамъ, не разбирая осенняго ненастья. Съ наступленiемъ зимы большинство карелъ изъ волостей, прилегающихъ къ Поморью, отправляются на бѣломорскiе промыслы – сельдяной и наважiй. Послѣ удачнаго промысла проводитъ остальную часть зимы дома, но не бездѣльничаетъ: или около домашняго хозяйства онъ работаетъ, или же иногда и въ лѣсъ забирается – смолу „куритъ”, дрова и лѣсъ заготовляетъ, при случаѣ съ извозомъ съѣздитъ; не удался промыселъ – отправляется на вырубку и свозку лѣса, на лѣсопильные бѣломорскiе заводы, на постройки судовъ и домовъ въ Поморьѣ, пробирается въ крайнемъ случаѣ карелъ даже и на заработки въ Петербургъ… Вернется къ веснѣ, направитъ полевое хозяйство и опять отправляется – кто куда. Неудивительно, что безъ хозяйскаго призора, при постоянномъ уходѣ изъ дома, падаетъ хлѣбопашество; въ прежнее время, когда мужское населенiе не отлучалось, и земледѣлiе было развито въ болѣе широкихъ размѣрахъ. Недостатокъ и истощенность пашни, плохая обработка пашни, необходимость прокормить семью гонитъ карела изъ такъ любимаго имъ домашняго крова на всякаго рода промыслы; домъ и хозяйство въ его отсутствiе тогда постепенно падаютъ, самъ же обращается въ вѣчнаго батрака. Несмотря на все свое трудолюбiе, настойчивость, разностороннюю способность, карелъ не можетъ выйти изъ трудовой доли и нужды: онъ не прочь и съ успѣхомъ занимается ремеслами – онъ хорошiй кузнецъ, выдѣлываетъ разныя хозяйственныя вещи изъ добытыхъ имъ желѣзныхъ рудъ, онъ также хорошiй плотникъ, столяръ (извѣстные въ Поморьѣ судостроители подужемцы), онъ и мельникъ и купецъ – мелкiй разносчикъ и пр. Къ сожалѣнiю, въ настоящемъ всѣ эти подсобные промыслы значительно упали. Круглый годъ безпрерывнаго труда, борьбы съ суровой природой даютъ только сносное существованiе и пропитанiе семьѣ карела. Такъ же безконечно длиненъ и рабочiй день, особенно лѣтомъ, когда бѣлыя сѣверныя ночи не даютъ спать даже и привычному человѣку. За это время, если нѣтъ у карела обязательныхъ хозяйственныхъ работъ, то онъ отправляется на озера неводить. Въ свободное время садятся всѣ за вязанье рыболовныхъ сѣтокъ – эти работы не прекращаются въ теченiе всего года.

Карельская женщина хорошая работница и товарищъ, не уступаетъ въ силѣ мужчинамъ, вынося на своихъ плечахъ во время отсутствiя мужчинъ всѣ хозяйственныя заботы; она исполняетъ работы наравнѣ съ мужчинами, и поэтому карелка вполнѣ заслуженно пользуется его любовью и уваженiемъ. Карельская женщина не позволитъ пренебрежительнаго къ себѣ отношенiя, не потерпитъ „науки” мужа, да и самъ онъ, въ силу мягкой уравновѣшенной натуры, не можетъ быть деспотомъ мужемъ и отцомъ. Положенiе женщины во многомъ сходно съ положенiемъ ея въ Поморьѣ, гдѣ для женщины больше свободы, гдѣ она свободна отъ работы и во время отсутствiя мужа. Женскiй костюмъ здѣсь простъ и красивъ, какъ и въ русскомъ Поморьѣ – сарафанъ, тонкая бѣлая рубашка, длинная лента въ косахъ у дѣвушекъ и головной уборъ – повязка; у замужнихъ женщинъ – косынка, повойникъ или кокошникъ, расшитый шелкомъ и убранный разноцвѣтными камнями; проникаютъ теперь, особенно въ Олонецкой Карелiи и уродливыя городскiя моды – платья и кофты. Одѣваться карелы вообще любятъ. Женщины въ дешевыя шерстяныя и кашемировыя платья, въ будни ситцевыя, – любимыя рисунки въ клѣтку, русскими цвѣточками, красный цвѣтъ, какъ болѣе практичный, въ домашнемъ обиходѣ. Мужчины въ обыкновенный „пинжакъ”, прочные сапоги изъ бѣлой кожи, или финскiе упаки и въ излюбленную финскую шляпу.

Влiянiе болѣе культурныхъ финновъ, да и самый матерiальный складъ мышленiя отражается и на веденiи хозяйства и быта. Въ южной Карелiи и по границѣ съ Финляндiей карелы зажиточнѣе и культурнѣе; въ другихъ частяхъ Карелiи болѣе замѣтно культурно историческое влiянiе Россiи, что и отражается на всемъ хозяйственно-бытовомъ положенiи карелъ. Чѣмъ дальше къ сѣверу, тѣмъ культурный уровень карелъ ниже: безъ всякихъ путей, рѣдкiе поселки, затерянные среди топей и лѣсныхъ дебрей; при отсутствiи заработка и скудной природѣ населенiе живетъ въ ужасающихъ условiяхъ; здѣсь можно видѣть полудикое существованiе въ условiяхъ чисто натуральнаго хозяйства, въ связи съ матерiальной необезпеченностью и крайне низкiй культурный уровень карелъ сѣверной Карелiи.

Благодаря обилiю лѣсовъ, у каждаго хозяина имѣются постройки для различныхъ хозяйственныхъ надобностей, отличаясь лишь величиной и убранствомъ, смотря по достатку. Въ деревушкахъ и выселкахъ около дома обыкновенно расположены поля безъ всякихъ изгородей, напоминая усадебное хозяйство. Въ болѣе населенныхъ деревняхъ дома и службы уже сгруппированы съ правильнымъ расположенiемъ на подобiе улицъ, хотя и здѣсь постоянныя отступленiя; только риги и бани выносятся на берегъ озера, около дома остается амбаръ-клѣть. Избы просторныя, часто высокiя, почти ничѣмъ не отличаются отъ крестьянскихъ построекъ Поморья и Олонецкой губернiи. Обыкновенныя постройки въ 3–5 оконъ, жилище человѣка и помѣщенiя для скота типичной сѣверной архитектуры подъ одной кровлей. У бѣдноты сохранились еще избы съ подобiемъ оконъ, такъ называемыя курныя избы съ маленькими оконцами и высокимъ потолкомъ. Наиболѣе характерный и распространенный типъ карельскихъ построекъ – одноэтажный, съ большой избой въ 3 окна и два боковыхъ, громадной печью; вторая комната – горница сбоку, свѣтлая, чаще только въ 2 окна, оклеена обоями; подъ избой устроена подпольница, служащая кладовой для съѣдобныхъ продуктовъ, съ дверью въ полу, обыкновенно возлѣ печи. Въ углу рядъ иконъ всегда стариннаго образца съ мѣдными восьмиконечными крестами и складнями; подъ ними на боковой лавкѣ обязательная принадлежность всякой карельской избы – принадлежности для вязанiя сѣтей; вдоль стѣнъ лавки съ ящиками, узкiя и для спанья неудобныя, да карелы спать на нихъ, какъ и на полу, не любятъ, предпочитая кровать, имѣющуюся въ каждой избѣ и горницѣ.

На углу печи желѣзный трезубецъ для лучины, этотъ способъ освѣщенiя сохранился во многихъ глухихъ углахъ Карелiи; отъ печи подъ потолкомъ длинныя полки „воронцы”. Печи большiя, за неимѣнiемъ кирпича (хотя имѣются различные сорта глины – до высшихъ), изъ гранитнаго плитняка, съ прямой дымовой трубой, съ очагомъ передъ устьемъ и съ желѣзнымъ крючкомъ для навѣшиванiя котловъ; въ сѣверной Карелiи встрѣчаются еще „черныя” печи съ открытымъ дымовымъ выходомъ черезъ „окно” въ потолкѣ, это въ „курныхъ избахъ”. Двери, столъ обыкновенно посрединѣ передней стѣны, обшивка печи выкрашена въ нѣсколько красокъ въ видѣ оригинальныхъ фигуръ и цвѣтовъ, въ природѣ не встрѣчающихся, съ претензiями на художественный вкусъ. У зажиточныхъ болѣе чистыя и просторныя избы, горница съ окрашенными охрой полами, мебелью особаго фасона мѣстной работы съ рѣзными и расписными украшенiями, рѣдко городская; по стѣнамъ случайныя картины лубочныхъ изданiй – „всѣхъ шаховъ”, сюжеты изъ русско-японской войны и др., необходимая принадлежность всякой горницы – шкафъ съ посудой. У болѣе богатыхъ по нѣсколько комнатъ, болѣе чистыхъ, но безъ особаго убранства, съ фотографiями и картинами, шкафъ уже болѣе похожъ на „буфетъ”; одна изъ комнатъ обращена въ молельную съ множествомъ старинныхъ иконъ, кадильницей и различными приношенiями, лебединыя крылья и яйца этой священной въ глазахъ карелъ птицы. Горница служитъ, какъ кладовая, складъ всякаго домашняго скарба, а лѣтомъ для спанья. Черезъ холодныя сѣни – „дворъ”; вверху сѣновалъ съ различными хозяйственными вещами, – сбруя, орудiя пахоты и др., а внизу помѣщенiя для скота, сзади обыкновенно устраивается „съѣздъ“ во II-й этажъ двора. Помѣщенія для скота теплыя, прочныя: въ содержаніи скота очень замѣтно вліяніе хозяйственныхъ финновъ.

Въ высокихъ просторныхъ избахъ бѣдноты въ зимніе морозы и вьюги холодно, тѣмъ болѣе, что рамы оконъ однорядны, въ такихъ случаяхъ иногда единственное окно заколачиваютъ досками и прикрываютъ соломенными ставнями. Благодаря обилію и близости лѣса, постройки изъ хорошаго лѣса, всѣ крыши покрыты тесомъ; это же позволяетъ чуть не каждому хозяину или 2 – 3 семьямъ, кромѣ хозяйственныхъ построекъ, имѣть баню, обыкновенно на берегу озера. Ходятъ въ баню часто, обязательно разъ въ недѣлю, а то и 2–3 раза; лѣтомъ мытье въ банѣ совмѣщается съ купаньемъ въ озерѣ. Но отъ общей неряшливости въ избахъ много насѣкомыхъ – таракановъ, клоповъ; усталый непривычный путникъ, вмѣсто отдыха, при всемъ искреннемъ радушіи обитателей, послѣ утомительной дороги еще болѣе измученъ.

Главные элементы пищи карела – хлѣбъ и рыба, за неимѣніемъ сбыта, лѣсная дичь; рѣдко мясо, т. к. скотъ продается скупщикамъ; изъ овощей – рѣпа, картофель и грибы: рыжики, волнухи, заготовляемыя на зиму въ засоленомъ видѣ. Ягоды – морошка, брусника. Карелы отличаются любовью къ мучнымъ блюдамъ: у каждой хозяйки ежедневная стряпня – рыбники со всевозможной начинкой, калитки, различныя шаньги, кисель, различныя мучныя похлебки и т. п. Изъ овощей преобладаетъ рѣпа во всевозможныхъ видахъ – пареная, печеная, выращиваемая на особыхъ поляхъ. Капуста, лукъ и др. овощи не растутъ, вредятъ ранніе осенніе заморозки, хотя опытъ любителей показываетъ, что въ Кареліи эти и др. овощи легко выращиваются, и огородничество, какъ подспорье къ хозяйству, очень возможно въ значительныхъ размѣрахъ.

Чай съ сахаромъ въ прикуску и любимыми олонецкими кренделями не такъ распространенъ; наиболѣе излюбленный напитокъ карелъ – кофе, заимствованный у финновъ, преимущественно низке сорта котораго достаются контрабанднымъ путемъ изъ Финляндіи, оттуда же вывозятся мелкими торговцами-контрабандистами спички, прялки, колеса, кожа и разныя хозяйственныя домашнія вещи. При разбросанности поселковъ, рѣдкомъ населеніи, отсутствіи большихъ селъ – становится убыточнымъ насажденіе казенныхъ винныхъ лавокъ, чѣмъ и объясняется полное ихъ отсутствіе. Продажа вина – этого „зелья“ – производится лишь предпріимчивыми шинкарками „сезонно“; пьянство мало развито; пьютъ при случаѣ, когда водка окажется, больше молодое поколѣніе, которое, вмѣстѣ съ бурлачествомъ, вноситъ и новые развращающіе нравы.

Всѣ увеселенія моложежи цѣликомъ заимствованы у русскихъ – тѣ же „бесѣды“ всю зиму съ русскими пѣснями частушками и плясками ‒ „кандрель“, „водятъ утушку“. Повеселиться вообще карельская молодежь любитъ, не зная русскаго языка, выучиваетъ русскія плясовыя хороводныя и „утушныя“ пѣсни. Обряды и обычаи глубокой старины еще сохранились, но все увеличивающіеся отхожіе промыслы сталкиваютъ съ новыми формами жизни, которыя вносятся сюда, замѣняя старыя понятія.

Къ сожалѣнію, изъ всѣхъ благъ культуры проникаютъ отрицательныя ея стороны, теперь уже замѣтно вліяніе городской фабричной культуры; она вноситъ развратъ и пьянство, вліяніе ея въ одеждѣ и украшеніяхъ женщинъ. Все увеличивающееся ея вліяніе вноситъ разладъ въ жизнь между молодымъ поколѣніемъ и стариками, представителями стараго міровоззрѣнія, отсюда и сожалѣніе стариковъ объ изчезнувшемъ „золотомъ вѣкѣ“ въ ихъ родномъ краю съ широкимъ домашнимъ хозяйствомъ, здоровыми нравственными условіями.

Плохая недостаточная пища, влажный климатъ, вредныя болотныя испаренія, полное отсутствіе элементарныхъ правилъ жизни способствуютъ развитію всякаго рода повальныхъ болѣзней: оспа, тифъ; срели ребятъ распространены нѣкоторыя болѣзни, чесотка – обычное явленіе. Единственнымъ лечебнымъ средствомъ остается баня, часто посѣщаемая больными и здоровыми, въ такихъ случаяхъ только развивающая заразу; о мѣстныхъ средствахъ знахарей и сердобольныхъ бабушекъ распространяться не приходится: ихъ пагубной дѣятельности предоставленъ полный просторъ и довѣріе; значеніе и вліяніе ихъ въ этомъ отношеніи слишкомъ очевидно. О раціональной медицинской помощи населенію Кареліи сказать нечего: она не существуетъ. Не можетъ быть таковой при одномъ уѣздномъ врачѣ, связанномъ съ полицейской дѣятельностью, одномъ сельскомъ участкѣ, къ тому же часто не занятомъ – и это на сотни верстъ Кемскаго уѣзда, при разбросанности селеній и отсутствіи дорогъ; не шире значеніе и нѣсколькихъ фельдшерскихъ пунктовъ, раскинутыхъ на сотни верстъ.

Такимъ образомъ, въ Архангельской Кареліи полное отсутствіе медицинской помощи, врачъ или фельдшеръ бываетъ лишь проѣздомъ или разъ въ годъ и рѣже; большинство населенія не имѣетъ и понятія о медицинской помощи, во многихъ поселкахъ не бываетъ проѣздомъ даже и фельдшера; не лучше поставлена медицинская помощь въ восточной Кареліи. При такомъ положеніи медицинской помощи населенію Кареліи, своеобразныхъ условіяхъ жизни ея, и палліативныя мѣры, какъ школьныя аптечки, подача и снабженіе лекарствами всѣми интеллигентными лицами при умѣломъ пользованіи могутъ значительно ослабить пагубное вліяніе „знахарства“ и принести громадную пользу населенію, предоставленному самому себѣ и „своимъ средствамъ“.
Умственныя и культурныя потребности карелъ совершенно отсутствуютъ, какъ вслѣдствіе низкаго культурнаго уровня, полной ихъ изолированности отъ общекультурной жизни, такъ и тяжелаго, требующаго постоянной работы ихъ экономическаго положенія. Даже простая грамотность мало развита, что еще больше вліяетъ на умственный уровень карелъ. Хотя усилившееся за послѣдніе годы открытіе начальныхъ школъ и повыситъ нѣсколько % грамотности, но о плодотворномъ, культурномъ вліяніи школы на населеніе края сказать нечего: она является чуждымъ посадкомъ безъ всякой связи съ мѣстной жизнью , проводникомъ тенденцій, необходимость которыхъ является совершенно излишней въ силу культурно-историческихъ и экономическихъ условій. Хорошо устроенныхъ школъ нѣтъ; раньше открытыя школы съ внѣшней стороны въ довольно удовлетворительномъ положеніи: въ собственныхъ помѣщеніяхъ, къ сожалѣнію, не вполнѣ удовлетворяющихъ требованіямъ, съ необходимыми учебными пособіями, съ интернатами, уже необходимыми здѣсь по мѣстнымъ бытовымъ условіямъ; но неподготовленность учителей къ мѣстнымъ условіямъ отражается болѣе всего на успѣхахъ школы. Выработка ими вначалѣ методовъ послѣ долгихъ и трудныхъ экспериментовъ надъ чуждой имъ душой карельскаго ребенка съ обоюднымъ непониманіемъ, какъ лишенныхъ необходимѣйшихъ средствъ пониманія языка, а затѣмъ, когда послѣ долгихъ усилій работы нѣсколькихъ лѣтъ учитель сдѣлается тѣмъ, чѣмъ онъ долженъ быть – такъ цѣннымъ для Карелiи настоящимъ учителемъ, онъ уходитъ изъ края куда-либо на болѣе выгодное мѣсто. Вотъ гдѣ больное мѣсто настоящей школы Карелiи, отсюда бы рядъ мѣръ, парализующихъ это зло.
Насколько удовлетворяетъ существующая школа требованiямъ карелъ, каковъ ея типъ и планы диктуются бытовыми и историческими условiями – вопросъ спорный, не входитъ въ цѣль настоящихъ набросковъ, и можетъ составить матерiалъ для особой статьи.
Общiй низкiй культурный уровень карелъ, тяжелое экономическое положенiе при постоянномъ упорномъ трудѣ и наличности природныхъ богатствъ края является слѣдствiемъ пренебережительной политики къ этой окраинѣ. Финская Карелiя подъ влiянiемъ высококультурныхъ финновъ представляетъ рѣзкiй контрастъ съ Русской Карелiей, гдѣ вѣковая съ низкимъ уровнемъ славянская культура, коснувшись лишь быта, не отыскавъ новыхъ путей къ подъему экономическаго положенiя и вовлеченiя въ обще-культурную жизнь, оказалась неприспособленной здѣсь съ ея застывшими формами и создала въ вполнѣ обрусѣвшемъ, но забытомъ краю, тѣсно связанномъ экономически и исторически, – то отчужденiе, то представленiе о далекой чуждой и невѣдомой имъ Руси, которую знаютъ только по офицiальнымъ носителямъ и насадителямъ культуры – чиновникамъ и священникамъ. Здѣсь и объясненiе кажущейся опасности такъ называемаго панфинскаго движенiя, пропаганда котораго, если и происходитъ по границѣ съ Финляндiей, то находитъ зыбкую почву, или совсѣмъ безпочвенна въ остальной Кареліи.

Всѣ страхи и мѣры передъ якобы надвигающимся панфизмомъ являются иллюзорными: тысячью нитей связанъ край съ Русью, а рядъ неотложныхъ мѣръ къ поднятію культурнаго уровня населенія, рядъ разумныхъ экономическихъ мѣръ обезпечилъ бы развитіе природныхъ богатствъ и открылъ широкій путь къ свѣтлому будущему въ этомъ заброшенномъ краю. Въ ряду этихъ мѣръ наиболѣе широкимъ и вѣрнымъ путемъ къ процвѣтанію силъ края является введеніе земствъ, съ мѣропріятіями къ подъему сельскаго хозяйства, полевого и скотоводства, проведеніе дорогъ, и громадныя природныя богатства и даровыя силы создали бы и промышленность края.

Отсутствіе помѣщиковъ, этихъ „культуртрегеровъ“, отсутствіе крупныхъ хозяйствъ и промышленности не можетъ служить препятствіемъ къ введенію земскихъ учрежденій – населеніе этой окраины, вполнѣ владѣющее русскимъ языкомъ, съ его энергіей, практичностью и трудоспособностью можетъ справиться и съ земскимъ хозяйствомъ. Богатства края и настоящее плачевное положеніе…. настойчиво говорятъ о необходимости земскаго самоуправленія.

На первый взглядъ кажется, что край этотъ безъ историческаго прошлаго, ‒ слишкомъ мало памятниковъ старины о давно минувшемъ, о старинѣ тѣхъ временъ, когда здѣсь кипѣла жизнь, шла борьба между племенами и суровой природой. Прошли вѣка, жизнь какъ бы замерла, не встрѣтишь и признаковъ былой широкой жизни: даже преданій и легендъ существуетъ очень мало.
Кто были первые обитатели, откуда они – неизвѣстно. Съ незапамятныхъ временъ этотъ край съ прилегающей Финляндіей и Олонецкой губерніей населяли финскія племена. Есть основанія предполагать (по крайне скуднымъ остаткамъ доисторической эпохи), что, вслѣдъ за отступленіемъ великаго ледника, появились и люди каменнаго вѣка. Обитатели первобытныхъ дебрей медленно подвигались къ сѣверу подъ напоромъ переселявшихся племенъ съ сѣверо востока, гдѣ раскинулась обширная древняя Біармія по всему сѣверу до Каменнаго хребта; съ юга и запада первыхъ обитателей нынѣшней Кареліи вытѣсняли финскія и славянскія племена россійской равнины. Послѣдней безъ всякаго историческаго прошлаго народностью, обитавшей среди лѣсовъ и озеръ края была лопь, вытѣсненная отсюда финскими племенами, главнымъ образомъ, карелами къ сѣверу, въ глубь Лапландскаго полуострова и сѣверной Скандинавіи. Слѣды незатѣйливой жизни лопарей сохранились и кое-гдѣ въ нынѣшней Карелии, особенно въ сѣверной части ея – въ Кемскомъ уѣздѣ. Всѣ первобытные обитатели – бродячіе охотники по своему образу жизни, находили здѣсь благопріятныя условія жизни: лѣсъ и озера, безъ значительныхъ затратъ обезпечивали существованіе, и дикій охотникъ скоро переходилъ къ осѣдлому образу жизни, поселясь по берегамъ рѣкъ и озеръ, занимаясь рыболовствомъ и назатѣйливо пахотой; лѣсъ съ его богатствомъ служилъ неистощимымъ источникомъ въ хозяйственной жизни поселенцевъ. Лѣсныя богатства, главнымъ образомъ, пушнины привлекали въ позднѣйшій періодъ новгородскихъ торговцевъ. За ними шли славянскіе колонисты изъ Новгородской области, вносили звѣро-рыболовную культуру, хлѣбопашество, захватывая районъ Олонецкой губерніи и дальше къ сѣверу.

Въ силу физико-географическихъ условій края, колонизація новыхъ элементовъ совершалась крайне медленно и спокойно, не производя рѣзкихъ нарушеній въ ходѣ жизни населенія.

Вслѣдъ за промышленниками и торговцами Новгородской области появились и просвѣтители носители христіанства, только проникшаго въ славянскую Русь, привлекаемые сюда язычниками, поклонниками „Юмалы“ – главнаго божества финскихъ племенъ. Въ этотъ періодъ обитателями края были карелы; закипѣла борьба новгородскихъ славянъ съ финскимъ племенемъ, временами затихавшая, или обострявшаяся до кровавыхъ столкновеній; эта вѣковая борьба закончилась полной побѣдой славянъ. Уже объ этомъ періодѣ почти нѣтъ преданій, хотя и сохранились сказки, вѣрованія болѣе ранняго періода – миѳическаго содержанія, выражающія взгляды на мірозданіе – возникновеніе воды, суши, небесныхъ свѣтилъ, растеній, животныхъ и т. д.
Новгородскіе удальцы захватывали удобныя земли, рыбныя угодья – рѣки, озера, прокармливаясь на счетъ туземнаго населенія; вмѣстѣ съ вольницей проникали пустынники-подвижники, селившіеся въ лѣсахъ, устраивая пашню на подсѣкахъ; орали землю Мотыкой, просвѣщали язычниковъ свѣтомъ Христова ученія. Эти проповѣдники вносили новыя формы хозяйственнаго быта и ставили туземцевъ на болѣе высшую ступень культуры. Начало распространенія христіанства среди этихъ племенъ относится къ XI и XII в.; вносилось оно и другимъ путемъ – огнемъ и мечемъ, но главная роль обращенія въ христіанство выполнялась подвижниками, словомъ и дѣломъ дававшими примѣръ, побѣждавшими непріязненность и недовѣрчивость отношенія къ насадителямъ вѣры; уже позднѣе изъ просвѣтителей края выдѣлились Александръ Свирскій, св. Савватій и др.
Вслѣдъ за проповѣдниками и торговцами появилась и славянская колонизація, убѣгавшая отъ тѣсноты, неблагопріятныхъ условій и другихъ причинъ съ родины, проникая по берегамъ Выги, Онеги и С.-Двины до Бѣлаго моря, оттѣсняя туземцевъ на западъ и сѣверъ, частью ассимилируя ихъ, врѣзавшись клиномъ, эта широкая волна славянской колонизаціи отрѣзала восточныя финскія племена, прилегавшія къ Уральскому хребту.
Принявъ христанство и обычаи, измѣнивъ систему хозяйства, близкія къ новгородцамъ племена совершенно слились съ русскими, перемѣнивъ нравы, костюмъ и языкъ; въ связи съ мѣстными природными условіями измѣнились и премы хозяйства переселенцевъ славянъ. Громадныя пространства, трудно проходимыя лѣса, озера – способствовали разбросанности поселковъ; новые колонизаторы измѣняли всю крайне низкую и неустойчивую культуру края, это вліяніе особенно рѣзко отразилось на русской Кареліи, гдѣ появились вотчины новгородскихъ бояръ и монастырей съ обширными материковыми угодьями, какъ Соловецкій въ Кемскомъ уѣздѣ.

Дальнѣйшія событія – какъ паденіе Новгорода, усиленіе Московскаго государства не отразились на исторіи края, перемѣна этой администраціи ничего существеннаго не внесла, процессъ колонизаціи завершился естественнымъ путемъ. Занимая промежуточное положеніе съ одной стороны между шведами и финнами, а съ другой – Московіей, карелы казались между двухъ огней и не разъ принимали удары то съ той то съ другой стороны, не разъ выступали противъ шведовъ въ союзѣ съ новгородцами и противъ другихъ враговъ Новгорода, въ союзѣ съ Александромъ Невскимъ; позднѣе въ набѣгахъ шведовъ карелы принуждены были помогать имъ противъ русскихъ; постоянная борьба шведовъ и новгородцевъ отзывались неблагопріятно на ихъ положеніи, такъ какъ они оказались въ роли буфера между двухъ вѣками враждовавшихъ племенъ. Страдали не разъ карелы и позднѣе отъ набѣговъ финляндцевъ , шведовъ и норвежцевъ, въ 16 столѣтіи отъ этихъ набѣговъ разорились цѣлыя селенія, о чемъ сохранились еще свѣжія преданія.
Слѣдующій и послѣдній періодъ, когда жизнь здѣсь кипѣла и достигла значительнаго подъема – это времена раскола. Отъ преслѣдованій и гоненій власти бѣжали въ этотъ непривѣтливый далекій край сильные, непримиримые представители раскола; они были здѣсь почти недосягаемы для власти, обсуждали вопросы религіи и общежитія, устраивали общины; умственная жизнь, хотя и односторонняя, была на высокой ступени. Высоко-организованныя раскольничьи общины оказали благотворное вліяніе на все экономическое положеніе населенія Кареліи: ими проводились дороги, обрабатывались громадныя площади пашни; хлѣбная торговля производилась въ значительныхъ размѣрахъ. Центромъ экономической жизни и святыней края въ то время была Выгорѣцкая обитель, эту же роль на дальнемъ сѣверѣ выполнялъ Соловецкій монастырь.
Этотъ періодъ наложилъ рѣзкій отпечатокъ на религіозныя воззрѣнія карелъ и формы ихъ быта. Принятіе христіанства ограничилось только внѣшней – обрядовой стороной; съ переселеніемъ сюда бѣглецовъ-раскольниковъ, личностей твердыхъ, съ высокими нраственными качествами, карелы легко подвергались ихъ вліянію и воспринимали опять-таки внѣшнія обрядовыя стороны.
Господствующимъ здѣсь теченіемъ въ старообрядчествѣ была безпоповщина съ нѣсколькими развѣтвленіями и отклоненіями радикальнаго оттѣнка, какъ федосѣевщина, филипповщина съ различными толками, проникшими въ всѣ глухіе углы Кареліи.

Разрушеніе правительствомъ раскольничьихъ общинъ съ широко развитымъ хозяйствомъ, какъ пользовавшаяся громаднымъ вліяніемъ по всему Сѣверу Выгорѣцкая пустынь съ ея громадными пашнями, рыбными угодьями и промыслами, доходившими до Мурмана, торговлей хлѣбомъ – способствовало распространенію раскола среди карелъ, т. к. наиболѣе энергичные члены общинъ уходили въ глухіе лѣса и недосягаемые для власти поселки. Послѣ послѣдняго напора въ 50-хъ годахъ 19 столѣтія и разрушенія остатковъ раскольничьихъ общинъ, жизнь совершенно замерла; угасла и та односторонняя умственная жизнь, остановившись на крѣпко установленныхъ вѣками началахъ; прекратилось и то культурное вліяніе въ хозяйственномъ быту населенія, ‒ пашни и дороги заросли лѣсами съ болотами, и, какъ памятники, прямой укоръ о разрушенной жизни, остались печальные, когда то заселенныя, необитаемыя мѣста, жуткія въ своей заброшенности. Печать забвенія, кладбищенской тишины лежитъ на древнихъ поселкахъ съ прилегающими пустырями, съ полуразрушившимися древними часовнями и погостами, окруженными вѣковыми елями и погнувшимися крестами; кучи камней, поросшихъ мхомъ и можевельникомъ, говорятъ о прежней пашнѣ – все это памятники объ этомъ періодѣ жизни, наложившемъ рѣзкій отпечатокъ на весь дальнѣйшій; вліяніе его не ослабѣло и до настоящаго времени. Повѣрья и преданія стариковъ, частые курганы, напоминающіе могилы, гдѣ нерѣдко находятъ старинную посуду, украшенія и др. предметы домашняго обихода, ‒ вотъ остатки былой похороненной жизни. Знакомясь съ вѣрованіями карелъ, надгробными плачами, похоронными и свадебными обрядами, мы почувствуемъ себя какъ бы въ средѣ славняскихъ язычниковъ: вѣра въ загробную жизнь – переселеніе души въ животное, почему на кладбищахъ, на мѣстѣ прежнихъ пустынь, былъ сохраненъ языческій укладъ во всей чистотѣ: могилы безъ крестовъ, лопата, обыкновенный горшокъ съ разсыпанными углями – эти мѣста жутко-угрюмы.
Вся масса населенія русской Кареліи имѣетъ сѣрый типъ, типъ со свѣтлыми, водянисто-бѣлыми глазами, съ особенностями, въ которыхъ видны потомки древней „чуди бѣлоглазой“, мало отличаясь бытомъ отъ своихъ вѣковыхъ сосѣдей поморовъ въ Архангельской Кареліи, отъ олончанъ – юго-восточной Кареліи, и лишь въ западной Кареліи съ нѣкоторыми чертами быта изъ финской культуры. Вѣка историческаго прошлаго мало отразились на ихъ жизни: живутъ въ дебряхъ, сообщаясь по едва замѣтнымъ звѣринымъ тропамъ, занимаясь охотой, рыбной ловлей и незатѣйливымъ земледѣліемъ, находясь въ условіяхъ почти первобытнаго хозяйства. Суровая природа, естественныя богатства края способствовали развитію самодѣятельности населенія, да и личныя природныя качества вели къ выработкѣ типа предпріимчиваго неутомимаго работника. При наличности этихъ условій, и экономическое положеніе могло бы быть значительно лучше, съ широко развитыми хозяйственными единицами, но неблагопріятныя культурно-историческія условія, полныя игнорированія интересовъ края, останавливали и убивали и то немногое, что создавалось данными усиліями; отсутствіе сплоченности, широкаго самоуправленія и нѣкоторыхъ первоначальныхъ затратъ были тормозомъ хозяйственнаго процвѣтанія. И въ то время, какъ молчаливые невзрачные финны въ тѣхъ же суровыхъ условіяхъ среди скалъ и озеръ создали самобытную культуру, медленнымъ и упорнымъ трудомъ покоривъ непривѣтливую природу, карелы, находясь въ болѣе благопріятныхъ природныхъ условіяхъ, остаются все еще на положеніи „печальныхъ пасынковъ природы“, въ полной зависимости отъ силъ и капризовъ природы. Лишь въ Финской Кареліи, заимствовавъ культурный обликъ и систему хозяйства, карелы стоятъ на той же высокой степени, и жизнь ихъ ни въ чемъ не отличается отъ финской, глубоко слившись съ ними; они и живутъ тѣми же стремленіями, переживая вмѣстѣ и одинаково чувствуя невзгоды.

Ан. В‒говъ. Нужды Карелии // Известия Архангельского общества изучения Русского Севера. 1913. № 3.