Корельская преступность совсѣмъ не то-же самое, что преступность центральныхъ губерній московской полосы, юго и сѣверо-западнаго края, Малороссіи или Бессарабіи. Вы не встрѣтите въ Туломозерской и Ведлозерской волостяхъ конокрада знойнаго юга, не встрѣтите вы тамъ также вора-громилу центральной полосы, мало тамъ найдется и любителей пускать краснаго пѣтуха. Но за то, вы наталкиваетесь въ нихъ на поразительно легкое отношеніе къ человѣческой жизни, на грубое неуваженіе къ ней недисциплинированнаго обитателя дремучаго лѣса и горъ, на особую мораль, одобряющую, какъ бы, дѣйствія руки, вооруженной печально-знаменитымъ финскимъ ножемъ, общее запрещеніе носить который въ предѣлахъ столицы еще недавно послѣдовало со стороны петербургскаго градоначальника.

Для этого сборника мы отобрали наиболее интересные и своеобразные карельские сказки. Они записаны собирателями-фольклористами в карельских деревнях. Люди, рассказавшие эти сказки, не вычитали их из книг, а услышали от старших — своих отцов и матерей, дедушек и бабушек. Слушать их сказки — истинное наслаждение.

Неизъяснимое, восторженное чувство наполнило мою душу, когда подъ вечеръ 15 іюня 1901 года пароходъ «Петрозаводскъ», на которомъ я ѣхалъ, находился уже всего верстахъ въ 50 отъ Повѣнца, уѣзднаго городка Олонецкой губерніи.

Наскальные изображения, которые чаще называют «петроглифами»,— одна из наиболее ярких достопримечательностей Карелии.
Петроглифы — сложное слово греческого происхождения, его можно перевести как «резьба по камню». Высеченные на вертикальной или горизонтальной поверхности скал, слабо углубленные в них фигуры животных, птиц, рыб, лодок, людей, порой сверхъестественные образы, непонятные знаки — это и есть петроглифы. За не совсем привычным для нас термином скрывается необъятный и красочный мир наскального творчества, возникший еще в эпоху верхнего палеолита.

более 125 лет тому назад, стали известны онежские петроглифы. Открытие их не было результатом намеренного поиска. Геолог К. Гревингк и независимо от него учитель П. Швед узнали о загадочных рисунках от местных жителей деревни Бесов Нос, объяснявших их появление деятельностью нечистой силы. Отсюда и название самой деревни, и попытки монахов соседнего Муромского монастыря нейтрализовать «дьявольские картины», выбив на «бесе» и лебеде христианские кресты.

Точнее других скопировал петроглифы шведский ученый Хальстрем. Во время двух посещений Бесова Носа (в 1910 и 1914 гг.) он воспроизвел на кальку в натуральную величину 412 фигур — работа весьма трудоемкая и по современным представлениям. Но огромный изобразительный материал так и не был опубликован.
Хотя в дореволюционные годы и были достигнуты некоторые успехи в изучении «олонецких резьб на камне», как тогда называли онежские петроглифы, все же они оставались полузабытым памятником, не нашедшим своего исследователя.

Только в советское время пробуждается подлинно научный интерес к древностям Севера, в том числе к петроглифам. В немалой степени этому способствовало одно неожиданное открытие, сделанное в низовье реки Выг, в 7—8 километрах от впадания ее в Белое море.
Летом 1926 года в небольшую деревушку Выгостров забрел ленинградский студент-этнограф, ныне известный ученый и писатель Александр Линевский. Молодого исследователя интересовала жизнь поморов, но то, что он увидел, совершенно изменило его интересы, направило их в другое русло. Он страстно увлекся историей доклассового, родового общества Севера.

Местный житель Г. П. Матросов отвез любознательного юношу на остров Шойрукшин, расположенный почти напротив деревни, посреди широкого и порожистого в этом месте Выга, и показал ему «Чертовы следки» — прибрежную скалу, покрытую высеченными на ней разнообразными фигурами.
Сейчас здесь все неузнаваемо изменилось. Реку перегородила плотина Выгостровской ГЭС.

Всего в низовье реки Выг стало известно 7 групп петроглифов, расположенных на трех островах и насчитывающих в общей сложности 614 фигур.
Между тем Залавруга была открыта лишь частично. Всего в нескольких метрах под слоем почвы начиналось ее продолжение—Новая Залавруга.

Разумеется, монография, предложенная читателю, не охватывает всех вопросов изучения карельской традиционной свадьбы. Генезис отдельных элементов обрядности, их семантика, развернутое историческое объяснение сходств и различий карельской свадьбы со свадебными ритуалами родственных финно-угорских или других народов, населяющих северо-восточные районы Европы, проблемы современной трансформации брачной обрядности, соотношение и историческое развитие функций обрядов и обрядового фольклора и многие другие вопросы еще ждут своего исследования.

Красная Карелия. 1938.