Любовь карелов к играм и танцам нашла отражение в карело-финском эпосе «Калевала». От слова «кижат», обозначающего игру, пляс, народные игрища, а также место, где они проходят, произошло название одного из самых знаменитых мест Карелии — острова Кижи.
Большое влияние на характер карельских игр оказала суровая природа этого края. Карелия — край озер, рек, каменистой или заболоченной почвы и бескрайних лесов. Поэтому не случайно игровой инвентарь здесь издавна был преимущественно древесного происхождения: палка (бита), деревянцые шары, различные чурки («курий», «кюкки», «карела»).

Возможно, что последнее название, от которого произошло название характерной для русского населения Карелии игры с чуркой («Карела»), перекликается с названием карельского народа на его родном языке (карьяла). Палка в карельских играх часто используется вместо мяча (например, в играх «Города», «Городки» ловят подкинутую вверх палку). Да и мячи в этом краю вплоть до 40-х годов часто были берестяными.

Долгая зима обусловила широкое распространение игр на льду и на снегу, катание с гор на санях. Даже некоторые игры с метанием палки проводятся здесь зимой, что редко встретишь у других народов.

Умело используя местные природные условия — обилие озер и рек, покрытых зимой льдом, — мальчики 10—13 лет часто затевают на них игры на коньках и с санками.
Перед игрой расчищают от снега лед на катке, озере, речке. Играющие разделяются на пары (по желанию). В каждой паре один игрок на коньках везет второго, сидящего на санках.

Это летняя игра для подростков и юношей. Участвует в ней 5—10 человек, иногда до 15-ти.

На приподнятый конец доски ставят «кюкки» — деревянную конусообразную чурку высотой 10—15 см. У каждого игрока бита — палка длиной около 1 м. Перед началом игры все метают биты на дальность, чтобы определить очередность в игре. Победители начинают игру, а тот чья палка упала ближе всех, становится водящим.

Привычка издавна жить вместе, работать сообща, предполагающая вершеніе в былое время всех крестьянских работ целою коммуною, до наших дней удержалась в крестьянской сред в вид разного рода взаимопомощи.

Один из самых распространенных рудиментов былой коммуны — это помочи, устраиваемые крестьянами ради кошения лугов, жатвы, запашки, кладки готового сруба на фундамент при постройке дома, привозки для него бревен, делания в новом доме печи и т. п.; при этом на помощь одному обывателю приходит вся община или даже несколько близ-живущих общин, со своими собственными орудиями; так напр. при возке для постройки дома бревен, общинники являются со своими лошадьми, веревками, топорами и пр.; в лес едут и мужчины и женщины (за отца или брата) длинною вереницею в 20, 30 и более лошадей; лес рубится сообща, сообща взваливается на дровни, везется и в 2, 3 или 4 приема на деревенской улице воздвигаются целые горы бревен, привезенных помочью. Хозяин угощает "помочан" и начинает строиться: для рубки сруба нанимает он рабочих, но раз сруб сложен, та-же помочь является к нему по первому его приглашению, разбирает весь сруб и перекладывает его на готовый фундамент или вообще на то место, где быть дому, конопатитъ его, пьёт так называемое "обложейное" и расходится по домам.

Отношение карелов к семье выражена в пословицах: «Жизнь одинокого, что пасмурный день», «Семейный котел гуще кипит».



- Атмосфера в карельской семье в значительной мере определялась тем, что обычно молодые вступали в брак по взаимному согласию и даже вопреки воле родителей, а влияние принудительные браки, в отличие от русской традиции, являлись исключением.
Влияние родителей было, но это воздействие было скорее опосредованным: свою роль играло авторитетное родительское мнение, совет, а также репутация семьи и рода избранника или избранницы.
- Согласно обычаю, глава семьи (старший мужчина или его старший сын), распоряжавшийся ее достоянием и ведавший хозяйством, не мог без согласия женатых сыновей и жены ни продать, ни подарить ничего из семейной собственности: все имущество читалось общим.
- Возраст и опыт ценились высоко: иногда после смерти хозяина семьей руководила его вдова. Хозяйкой большой семьи обычно была жена главы семьи или его старшая сноха. Она должна была заботиться о домашнем хозяйстве: ухаживать за скотиной, готовить пищу, изготавливать пряжу, ткани, вязать и шить одежду.
- Между карелами гораздо чаще можно было встретить большие, неразделенные семьи, чем между русскими. Сплошь и рядом в одном доме уживаются в полном мире и согласии по три, по четыре семьи, то есть по три-четыре женатых брата…
- Большим уважением пользовались в семье старики, которых карелы почитали как носителей опыта, достоинства, строгой морали.
- Замужнюю женщину, не имевшую детей, общество не жаловало, о ней говорили: «Она из рода бесплодной лошади».
- Появление первенца в карельской семье было радостным событием, что зафиксировано, например, в тексте детской песенки-пестушки: «Дитя родится — песня родится, Дитя родится — радость родится. Для радости в лесу кукушка и маленький сынок в семье».
- Считалось нормой от 3—4 до 5—7 детей в семье.

Петр Иванович Челищев (1745-1811) — близкий друг А. Н. Радищева, его соученик по Санкт-Петербургскому пажескому корпусу и Лейпцигскому университету. За отсутствием улик он не был привлечен по делу Радищева, но находился под сильным влиянием его гуманистических идей. Через десять месяцев после ссылки друга в Сибирь в 1791 г. Челищев предпринял путешествие по северному краю, во время которого вел «подробный журнал», в который день за днем записывал ценнейшие сведения экономического и этнографического характера.

Единственным крупным индустриальным предприятием был Онегзавод в Петрозаводске. Опираясь на слова старых рабочих, можно с уверенностью сказать, что подпольного заводского фольклора на нем складывалось немало, но фольклор этот тщательно укрывался от глаз прежних собирателей и до советских фольклористов дошел только в незначительных обрывках. Но у карельской деревни были и другие, бесконечно обширные темы для художественного использования в песне: семейный уклад, любовная лирика, рекрутчина, солдатчина; эти частушки до нас дошли, и по ним мы можем проследить сегодня целый ряд социальных моментов из быта старой Олонии. Для этих лирических частушек были найдены в свое время такие тонкие рисунки, такие нежные краски, что и сегодня, через много десятков лет, когда от хозяйства и быта старой России остались только печальные воспоминания, ни тщательно собираем и бережем эти лирические миниатюры, как ценное художественное наследство.

Финны, —к Балтийскому морю переселились еще до Рождества Христова, в XIII столетии были покорены шведами и под их влиянием переняли земледелие, лютеранскую веру, общественное устройство. Национальность свою финны не утратили и язык их сохранился в первобытной чистота до настоящего времени.

Карелы — Финское племя, ныне сильно обрусевшее. Главные источники существования карелов: земледелие, скотоводство и рыболовство; живут довольно зажиточно, говорят по русски.
Исповедание: Православное и частью лютеранское.

Реакционные круги Финляндии, спекулируя на национальных чувствах карельского народа, обещая всевозможные материальные блага, пытались склонить на свою сторону трудящихся Карелии и захватить ее. Они засылали в Карелию вооруженные банды, поднимали кулацкие мятежи против советской власти, агитировали среди карельского населения за присоединение к Финляндии, инсценировали карельские съезды, состоявшие из кулаков и их последователей.

Пытались также заигрывать с карельским народом и англичане, вторгшиеся летом 1918 года в Советскую Карелию. Они лицемерно пропагандировали свое «бескорыстие» и высокие «освободительные» цели похода. Англичане не гнушались никакими средствами для осуществления своих корыстных империалистических целей. Они использовали голод, переживаемый карельским населением в 1918—1919 гг., обещая доставку продовольствия и других товаров и всячески склоняя карельское крестьянство к переходу на свою сторону.

заключить можно погодою, которая здесь с половины мая теплая, и окрестности Пудожа, красивые по своему местоположению, покрыты зеленью. Река Водла вскрылась в конце апреля и теперь появилась лосось, сиги и другая рыба.

На восточном склоне Маасельги, на берегу Ладвозера, в районе Калевалы Карело-Финнской ССР, широко раскинулась деревня Ладвозеро, в которой жили знаменитые певцы карело-финских рун из рода Перттуненов.
Один из представителей этого рода Архип Иванович Перттунен родился, примерно, в 1754 году. Точная дата его рождения не установлена. Вырос он в бедняцкой карельской семье и, по его собственным словам, от отца воспринял исполняемые им руны, увековечившие его имя.

когда Новгород переживал крайне тяжелую внутреннюю междуусобицу (1132—1141 гг.) и соседние племена начали восставать, только «одни карелы... выступили в его интересах против других финских племен». Этот метко подмеченный факт опрокидывает огульное зачисление карел без каких-либо конкретных для этого данных в ряды так называемых «покорных данников».
Прав Д. В. Бубрих, называя карел «союзником и другом русского народа на Севере»— их, действительно, связывали общие интересы. Благополучие торговых операций Новгорода в значительной степени зависело от степени дружелюбия карел, занимавших территорию современного Карельского перешейка.

Земледелие, скотоводство, ткачество, гончарное и кузнечное ремесла— такова характеристика хозяйства на Ояти XI в. На наличие каких-то торговых взаимоотношений в известной степени указывают средне-азиатские диргемы, западно-германские пфенниги н английские пенни, находимые в курганах Ояти и в кладах на соседних реках.

В конце XVII в. старообрядцы, скрываясь от преследования правительства в глухих Обонежских лесах, организовали на реке Выге, в 40 км от Повенца, Выговское общежительство, просуществовавшее более 150 лет. Создав общежительство, выговцы развили в нем большую деятельность по переписке необходимых им книг Опираясь на традиции древнерусской письменности, выговцы вместе с тем выработали некоторые новые технические приемы, ускорявшие и облегчавшие переписку рукописей, внесли много нового в само оформление рукописной книги, как в области графики, так и в области ее орнаментирования.

На изготовку рукописи уходило много времени, несмотря на существовавшее в школе разделение труда между художницей, выполнявшей работы по написанию заставок, миниатюр и инициалов, и переписчицей текста. В день писали не больше десяти-одиннадцати листов текста на бумаге размером в четверку, а рукописи большего формата писались еще медленнее. Большие житийные сборники переписывались по нескольку месяцев и до полугода.

К началу XIX столетия общее число приписных крестьян Олонецких горных заводов составляло 20.167 ревизских душ. По вотчинному наставлению, утвержденному берг-коллегией 11 января 1799 года, начальство заводов имело над приписными крестьянами „власть хозяйственную, распорядительную и полицейскую” . Среди многочисленных озер, густых лесов и топких болот было разбросано 898 населенных пунктов, объединенных в 44 волости во главе с волостными старостами. Волостному старосте были подчинены сотские, десятские, сборщики податей и полесовщики (все вместе они составляли сельскую власть и полицию). По указу от 7 августа 1797 года волости должны были иметь население около 3 тыс- душ- Однако, учитывая бездорожье и малонаселенность Олонецкого края, здесь были созданы волости с населением от 150 до 1000 душ мужского пола, т. к.
оставлять сельское население „без особого там жившего надзора не могло иметь места".

Профессор Лаксман (Труды Имп. Вольно-экономич. о-ва, 1763 г.) так писал о почвах Олонецкой губернии: "Всю землю удобно можно разделить на 2 части, а именно: на сухую или плодородную, на мокрую и почти неудобрительную... Если взять в рассуждение находящиеся на сухой земле почвы, то состоят они по большей части из песчаного илу, наполненного круглыми, то большими, то маленькими камешками, которыми и поверхность усыпана. Прочие роды земли суть: ил, песок, содержащие в себе железные частицы глины, и разноцветная известковая жирная земля."
Академик Севергин в своем"Обозрении Российской Финляндии или минералогические и другие примечания, учиненные во время путешествия по оной в 1804 г.“, еще более кратко говорит о почвах: „Почва, в отношении к хлебопашеству, редко состоит из хорошего чернозема, а бывает либо глинистая, либо песчаная, либо болотная, либо, наконец, из голого камня состоящая".

Эта „Олонецкая черная почва с 7% гумуса", судя по густоте и росту произрастающей в этом месте ржи, должна считаться очень плодородной и, в известной мере, вознаграждает северянина за непроизводительность прочих почв севера. Таким образом, самые первые сведения об „Олонецком черноземе", развивающемся на шунгитах, и данные валовых анализов этой почвы мы находим в этой работе Ф. 10. Левинсона Лессинга, относящейся к последним годам прошлого столетия.

Обрядность, связанная с подготовкой жениха к браку, была относительно простой. Она сводилась главным образом к тому, чтобы символизировать брачный характер его взаимоотношений с невестой и тем самым способствовать их развитию. Ярче всего это видно в таких обычаях, как демонстративное целование и совместное катание с невестой по деревне. Надо сказать, что совместные предсвадебные катания брачащихся было принято устраивать у большей части карел

Подруги свежим березовым веником парили невесту. Часто веник украшали лептами или разными цветами, кое-где его называли «веник лемби» (lempivasta) При уходе из бани девушки забрасывали веник на крышу ее или, развязав, подбрасывали прутья вверх, чтобы «поднять свою лемби».

Монография посвяшена изучению свадебных причитаний - одного из наиболее характерных жанров для устного народного творчества Русского Севера. Причитания рассматриваются в обрядовом контексте:их место и роль в обрядовом действии, семантика мотивов и образов, восходящая к древним представлениям и культам, взаимосвязи с другими словесными и несловесными текстами свадебного обряда. Исследуются и основные общие мотивы и значения для произведении этого жанра у соседних финно-угорских народов.
Издание предназначено для фольклористов, этнографов, историков культуры, а также для всех интересующихся народными традициями.

Карелы-людики и карелы-ливвики составляют коренное население большей части южной Карелии. Карелы, говорящие на людиковском диалекте (lyydikot), занимают узкую полосу, которая тянется с севера на юг от дер. Шайдома на севере Кондопожского района через Спасскую Губу, Пряжу до самой южной точки республики — Лояницкого куста деревень (Михайловского сельсовета) Олонецкого района (Kuud'arvi). На запад от карел-людиков живут карелы, говорящие на ливвиковском диалекте (livvikot). Севернее карел-ливвиков и карел-людиков живут карелы, говорящие на собственно карельском диалекте (karjalaiset), а восточнее и отчасти южнее — вепсы.

в ряде случаев мы находим русские сказки, близкие к карельским версиям сюжетов, лишь у русских, проживающих на территории Карелии. Если у карел какая-либо версия широко распространена и национально своеобразна, а у русских подобная встречается лишь в Карелии в единичных записях и к тому же обнаруживает какие-то «слабые места» в логике развертывания сюжета, мы имеем основание говорить о влиянии карельской традиции на севернорусскую сказку. Но такие факты встречаются гораздо реже, чем факты обратного порядка.

По прошению приписных к заводам государственных крестьян Кижского погоста Карельской трети Фефила Терентьева и Ивана Антонова „...по силе присланного из Государственной Берг Коллегии Е. И. В. указу в прошлом 1730 году апреля 10 дня..." велено было „...им просителем близ домов их на Тивдей речки, на своей их тяглой земли на писке или на леп порогах, построить молотовую малую для кузла железа и укладу ис покупных выдуванных малых криц..." , „...которые покупать они будут Олонецкого уезду и в Лопских погостах у крестьян...“

Существовал Тивдийский завод 9 лет, до 1740 г. В 1736 г. завод бездействовал: производилась починка плотины и молота.' В год заводом выпускалось около 200 пудов железа и уклада, на что расходовалось до 400 пудов криц. Так, например, в 1737 г. „...куплено в Лопских погостах у разных крестьян чугунных малых криц на ковку укладу числом 130 весом 330 пуд, которые крицы выдуваютца в малых домницах, и с того чугуну выковано укладу... 188 пуд 20 фунт..." .
За весь период действия заводом выковано железа и уклада „1842 пуда 31 фунт" . Это официальная цифра, показанная заводчиком для обложения „десятиной".

Заводские строения Повенецкого завода, по данным Рожкова (32), составляли: 4 доменных печи, кричные горна с 3 молотами, 4 малых молота для тяги железа на корабельные гвозди и мелкие поделки, проволочная о семи станках машина, якорная, кузница о 4-х горнах, находившиеся к моменту передачи в ветхом состоянии. Откупщику передавались вся руда и припасы: известь, уголь, брусенский камень (песчаник с острова „Брусно" на Онежском озере, употреблявшийся как горновой камень)

До пуска водяного завода разрешалось содержать построенные ими сыродутные печи „...и плавку чугуна и дело железа иметь..." и .... брать с них десятину и за пошлину с сего числа по обязательству его по двадцать рублев в год..."

По заверению заводчика, вохтозерское железо „на оружейное дело весьма годно", и ни на Сибирских казенных и „партикулярных" заводах, ни в иных местах такого железа не делалось.

Началом Вохтозерского завода надо считать сыродутную домницу крестьянина Сямозерской волости Степана Алексеева, построенную им в 1734 г. по разрешению и договору с надзирателем Кончезерского завода, Яковом Бланком, в урочище Ганч Болоте. Степан Алексеев обязывался поставлять Кончезерскому заводу крицы по 10 копеек с пуда. Количество поставки не указывается, но имеется указание, что Степаном Алексеевым продавались крицы и „...по полной цене разных чинов людем по октябрь месяц 1736 году..."

Организация первого фарфорового производства в России в середине XVIII столетия вызвала потребность в отечественных сырьевых материалах, необходимых для составления фарфоровой массы, для изготовления капселей, а также для сооружения некоторых заводских установок. Значительная доля работы по отысканию минерального сырья для изготовления фарфора была проведена на территории бывшей Олонецкой губернии, ныне Карело-Финской ССР. Здесь были найдены и получили применение в фарфоровом производстве такие главнейшие материалы, как кварц для фарфоровой массы, огнеупорная глина для производства капселей, а также кварцевые породы для изготовления мельничных жерновов. Несколько позже нашел применение в фарфоровом производстве полевой шпат, который также стал добываться в бывшей Олонецкой губернии.

Опыты Виноградова по составлению фарфоровых масс начались, по-видимому, в 1746 г., когда еще на „порцелиновой мануфактуре" в Петербурге находился Гунгер. Среди различных рукописных материалов, хранящихся в Центральном государственном архиве древних актов (Москва) и принадлежащих Виноградову, находятся его записи составов фарфоровых масс, над которыми он экспериментировал. В Центральном государственном архиве Карело-Финской ССР (Петрозаводск) хранятся документы, свидетельствующие о розыске, по заданиям Виноградова, сырьевых материалов на территории бывшей Олонецкой губернии, необходимых для организации фарфорового производства в Петербурге.

До Великой Октябрьской социалистической революции вепсов называли не вепсами, а чудью, чухарями. Это объясняется тем, что для русского населения многие инородцы, говорящие не по-русски, а на чужом для них языке, были «не своими», т. е. «чужими», отсюда и чудь, ч у х а р ь. Корень слов чудь, чухарь для нас ясен — это «не наш», чуж (ой), чуж (анин).2 Так русское население могло прозвать позднее X—XI вв. и древнюю летописную весь. И не эго ли является причиной «исчезновения» веси и появления чуди в районе Белого озера и в районе водной М!агистрали реки Свири?
Итак, в настоящее время вепсы живут небольшими разрозненными группами поселений.

Мы привели очень незначительный список топонимического материала на широкой полосе, заселенной теперь русским населением. Число таких названий можно было во много раз увеличить, если включить в него наименования урочищ, полей и пр. Но и приведенный выше список дает нам основание думать, что северные вепсы исторически соприкасались с южными вепсами и они-то и были тем местным населением на Свири, которое жило здесь до русской новгородской колонизации. Следовательно, племенные группы вепсов, ныне живущие раздельно к северу и югу от р. Свири, до IX—X вв. н. э., т. е. до заселения бассейна Свири русскими, составляли одно племя — вепсов. Это же подтверждается языковыми данными: тождеством языка вепсов, живущих ныне к югу и к северу от Свири.

Для определения типа исполнителя важно учитывать не только диапазон и приемы варьирования текста, но и материал для варьирования. Им бывает «эпический запас», присущий данной былине, общеэпический фонд, другие фольклорные жанры и их тексты. Традиционность былин сказителей также является типологическим определителем их творчества

Верховище— зд.: макушка головы, теменная часть («Да на головушке да у Добрынюшки/Было родимное знадебко на верховище»),
Взапреку — неприятно, досадно («Это слово королю да взапреку пришло»),
Взродаваться — возрадоваться.
Виловатая (береза)—извилистая, искривленная.
Владать — владеть, обладать....

Карельские крестьяне вынуждены были веками вести борьбу со скоплениями валунов, мешающих обработке полей под сельскохозяйственные культуры. Чтобы очистить от валунов небольшой пахотный участок, нередко приходилось затрачивать силы не одному поколению той или другой деревни. Кто ездил по Карелии, не мог не заметить среди полей груды собранных валунов и даже каменные заборы вокруг очищенной от них пашни. Иногда валуны служат серьезным препятствием при проведении дорог. Но есть и положительная сторона этого геологического фактора. На территориях, которые не имеют близко к поверхности коренных выходов каменных пород, например, гранита и песчаника, валуны, чаще всего сложенные крепкими породами, оказываются единственным материалом для фундаментов зданий, при прокладке шоссейных дорог и т. п.
Геологи выяснили происхождение валунов, пути и причины их перемещения и накопления.

На территории Карелии ведутся широкие археологические исследования -мест обитания древних карельских поселенцев. Стоянки первобытного человека относятся к каменному веку и эпохе раннего металла. Раскопки таких стоянок дали богатый вещественный материал. по которому мы можем судить о характере и культурном уровне доисторического населения Карелии.

Еще в 1860-х годах Л. А. Иностранцев нашел по соседству с Олонецкой равниной, на берегах Сясьского и Свирепого каналов, первое такое поселение с остатками каменных орудий, костей первобытного человека, современных ему животных и рыб. Находки А. А. Иностранцева, описанные им в специальной работе, глубоко заинтересовали ученый мир. В 1940 году у деревни Рышкола Олонецкого района, на территории Олонецкой равнины. были открыты новые, более северные стоянки каменного века с каменными топорами и стамесками из серого и черного плотного глинистого сланца и глиняными изделиями.

Плачи, известные в Греции под названием мирологов («печально-словия» в переводе Н. И. Гнедича), Раевский предложил называть «воплями» (от глагола «вопить»), как обычно говорит простой народ.

Плачи или причитания относятся к обрядовой поэзии. Похоронный обряд существовал с незапамятных времен, В глубочайшую древность человек искренне верил, что умерший приобретает особую силу воздействия на окружающий мир, что мертвец обладает свойствами темной и враждебной стихии. В результате возникла потребность в специальных проводах на «тот свет», в прощаниях с умершими.

И.А. Федосова, Н.С. Богданова и А.М. Пашкова — крупнейшие вопленицы русского Севера. Их плачи вошли в науку и стали достоянием широких читательских масс.

Причитания — обрядовый жанр, известный почти всем народам мира. Однако большинству народов известны только похоронные причитания. Традиционный похоронный обряд предписывал не только определенные обрядовые действия, по и произнесение словесных текстов, в которых должно было выражаться как сожаление об умершем, так и отчаяние оставшихся в живых, (’читалось, что причитания имеют не только эмоциональное, но и магическое значение — они облегчают покойнику путь в иной мир и оберегают живых от дальнейшего воздействия злых сил. Они произносились в определенной обстановке, им передавалось то эмоциональное перенапряжение, которое владело горюющими, они как бы намагничивались чувствами скорбящих и производили необыкновенно сильное впечатление. Они не только выражали и концентрировали переживаемое, по и способствовали эмоциональной разрядке. Если согласно русской пословице «слезы помотают горю», то причитания способны «помочь» ему еще в большей мере — горюющая не только плачет, но и выговаривает свое горе, облегчая свою душу, делится своим горем с близкими людьми, осмысляет свою беду и тем самым готовится преодолеть ее.

Поэтическое наследие замечательной заонежской крестьянки Ирины Андреевны Федосовой — одно из высших достижений поэтического творчества русского крестьянства прошлого

"Ряженых в Карелии называли хухляки (huhl’akat, kuhl’akat, huuhel’nikat), У части людиков - smuutat (от рус. «смуты», «смутьяны»), а в западной части Калевальского р-на — kummat (от фин. и карел, kumma — «чудо»). Были еще и некоторые локальные термины, например, в Тунгуде особую группу ряженых составляли буколицые. Размалеванные и вымазанные сажей, с палками и поленьями они с шумом врывались в дома и устраивали потасовки. Буколицые нападали и на другие артели «мирных» ряженых, а если «завидят на улице парнишек, то натолкают им полные штаны снега» (2581/1, д. Тунгуда).

Термины хухляк, хухлик, хухоль, хухолъник и другие им подобные, употребляемые в Карелии и Архангельской обл., О. А. Черепанова считает финно-угорскими по происхождению.3 Термин huuhel’nikka, huhl’akka, возможно, связан с основой huu- (hu-), которая, в свою очередь, есть звукоподражание дыханию (ср.: дух). Ю. X. Тойвонен в «Этимологическом словаре финского языка» объединяет huu- с понятиями «душа умершего», «человеческая душа», находя ему соответствия в других языковых системах.3 В словаре В. И. Даля приведен глагол хухлякать - «плакать, кричать по покойнику». С терминами hurri и hurrikas (восходящими к вышеприведенному huu-), обозначающими тех или иных действую-щих лиц в свадебном ритуале и обряде инициации, в карельской и финской традиции связаны элементы ряжения и иносказания («волк», «бык», «медведь» и т. д.), имеющие, по-видимому, целью скрыть собственную сущность в момент отсутствия покровительства личных духов (переходный период), одновременно маркируя таким образом свою ущербность и через данную атрибутику пытаясь получить покровительство духов нового социального статуса. Такие термины, как, например, хухор - 'мельник' (заонеж.) также, вероятно, связаны с вышеприведенной мифологической основой уже в силу специфики профессии, которой вменялась связь с нечистой силой (см. ниже). Возможна связь основы hu(u)- и карельского huhuta — 'кричать' (ср.: хухлякать — «кричать по покойнику»). Здесь особо интересны такие значения глагола, как huhuta kaskelle — букв, «кричать пожоге», что означает вызывать, заклинать ветер (ср.: рус. 'кликание'), huhuta pirulle - 'вызывать черта или лешего' и т. д. У украинцев и западных славян «гукать» означает «выкликать русалок».

Для обозначения ряженых в вывернутых шубах, с волосами из пакли, такими же усами и бородой в тверских карельских деревнях существовал термин čuudot — чуды.7 Известен он и в Карелии (2936/2, д. Кимовары), глагол čuudittaa, т. e. 'чудиться' («на святках все что-нибудь чудится») общеупотребителен. Чуды известны веп¬сам и коми и, возможно, имеют в своей основе этноним 'чудь, чуды', обозначающий некогда живший здесь полулегендарный народ, упоминание о котором можно встретить только в преданиях. В частности, термин чудилко - 'маскированный' - был широко распространен на Вытегорщине. Стоит упомянуть еще об одном термине из Сямозера — kruhl'atta, так здесь называли ряженых. В своем прямом значении слово употребляется для обозначения большой по объему ноши, копны. «Была как хорошая копна, эдакая большая крухлятта» (Суоярви, д. Корписелькя).

Ряженые в Карелии начинали обходы дворов сразу после Рождества. Обходы длились до Крещения, когда кто-то из ряженых мог выкупаться в иордани, снимая грехи."

Заонежский полуостров, находящийся в северной части Онежского озера, приобрел мировую известность благодаря уникальным памятникам деревянного зодчества. Кижский ансамбль — воплощение поистине высокой культуры его создателей. Умелыми руками заонежских мастеров-художников соЗДавались просторные добротные жилища, украшенные деревянным кружевом, изготовлялась прочная и изящная резная мебель, строились быстроходные красавицы лодки-кижанки. Высокого расцвета достигли в Заонежье декоративно-прикладное искусство и ремесла.

В настоящей статье мы рассмотрим некоторые вепсские заветные праздники конца XIX — начала XX в., посвященные охране скота. Они вызывают интерес, поскольку представляют собой своего рода спрессованное выражение напластований прошлых эпох, связаны с судьбой прежних систем ценностей, историей идей, структурными и функциональными преобразованиями исследуемого этноса. В конце XIX — начале XX в. вепсские заветные праздники — zavetan praznikad — включали в себя не только церковные ритуалы (крестные ходы, «поднятия» икон, молебны), но и многие элементы древнего народного происхождения, которые сохранились в праздничной терминологии, в предметной, половозрастной, акциональной символике обрядов, в местах и во времени проведения празднеств; они по-разному сочетались в вепсских этнолокальных группах.

В относительно недавнее время, на рубеже XIX—XX вв., характерным и значительным явлением карельского народного календаря были общественные (в основе своей, по-видимому, родовые или фратриальные) праздники с жертвоприношениями животных, проводимые в пери-од летнего календарного цикла, в основном в июле-августе.
Кратких упоминаний о жертвоприношениях из разных районов Карелии в литературе и полевых материалах достаточно много. Данная статья представляет неизвестный для русского читателя материал о жертвоприношениях, составленный из нескольких наиболее полных и характерных описаний обряда.

Сначала соломенные шляпы продавались местным крестьянам по баснословно дешевой цене, 3 - 5 коп. за штуку, и частью вывозились по воскресеньям на базар в г. Олонец, находящийся в 12 верстах от места производства, но сбыт там встречали самый ничтожный. Выгоднее соломенные шляпы продавали в Свирском монастыре, на Троицкой ярмарке, а затем, началась отправка их и в Петербург.

В Карелии и Архангельской области до сих пор говорят: «шить лодку», вместо «строить лодку» или «делать лодку», хотя теперь имеется в виду именно постройка лодки на гвоздях. При этом только пожилые люди помнят, что глагол «шить» когда-то имел прямой смысл. По их словам, последние шитые лодки существовали «до войны», затем мастера перешли на гвозди, и со сменой поколений технология была полностью утеряна. Конструкция же, форма и основные приемы постройки оставались прежними, благодаря этому для реконструкции требовалось сделать только один шаг, обратный переход с гвоздей на шитье корнями. Опыт постройки традиционных лодок на гвоздях имелся основательный: на Водлозере я много лет строил такие лодки на заказ, они до сих пор используются для рыбной ловли и хозяйственных целей. Методику шитья помогла восстановить находка фрагментов лодочных досок с сохранившимися отверстиями, желобками и остатками стежков. Эти доски уцелели благодаря тому, что были вторично использованы в старом деревенском доме как настил на чердаке; их возраст, вероятно, не столь велик — 70–100 лет, материал — сосна, изготовлены при помощи ручной продольной пилы. Кроме того, удалось собрать много устных свидетельств пожилых людей, большинство из которых помнили шитые лодки по 1930–1940 гг.

В 1776 г. вместо Олонецкого уезда было образовано Новгородское наместничество, состоящее из двух провинций – Олонецкой и Новгородской. В 1781 г. Олонецкая провинция была присоединена к Петербургской губернии, а в 1784 г. ее статус повысился – было создано Олонецкое наместничество на правах губернии.

По указу Павла I в 1796 г. наместничество было ликвидировано и вошло в состав Новгородской губернии. В 1801 г. указом Александра I Олонецкая губерния была восстановлена и просуществовала до 1922 г.

Первым губернатором Олонецкой губернии был назначен Гаврила Романович Державин. В годы его правления (1784-1785 гг.) в Олонецкой губернии было положено начало административной, судебной и финансовой власти.

В 1323 году шведы напали на Корелу тайком, без объявления войны, но не смогли взять ее. Не раз еще в течение XIV и XV столетий они предпринимали безуспешные попытки захватить Корелу. В 1364 году в Старой крепости были проведены новые строительные работы: «в Карельском городке посадник Яков постави костер камен»,— говорит летопись. «Костер камен» — это круглая Воротная башня, состоявшая из подземного первого этажа и второго этажа с чердаком и смотровой вышкой над ним. Позднее во втором этаже башни были размещены восемь орудийных казематов.
В 1580 году шведский главнокомандующий Понтус Де-лагарди подошел к Кореле. Крепость мужественно сопротивлялась, но шведы раскаленными ядрами подожгли деревянные сооружения крепости. Город был сдан шведам, которые владели им 15 лет. Тявзинский мир 1595 года освободил Корелу, но в начале XVII века она вновь оказалась в руках шведов, на этот раз на 100 лет.